Николай Степанов - Гоголь - Творческий путь

В «Ганце Кюхельгартене» отразились и события политической жизни 20-х годов. Упоминания о борьбе греков за свою национальную независимость, о мятежах в Испании, сама поездка Ганца в Грецию заставляют нас вспомнить о том, какой большой и взволнованный интерес проявляли к этим событиям декабристы, их культ античной Греции. В условный, романтически-неопределенный колорит поэмы вторгаются точные исторические упоминания, наглядно свидетельствующие о том, что за поэмой Гоголя стояла реальная действительность. Разговоры о новостях, которые ведет пастор, это разговоры людей 20-х годов о революционных событиях в Греции и Испании:

Интерес к Греции вызван был горячим сочувствием передовых общественных кругов к героической борьбе греков с турецкими угнетателями. Однако Ганц попадает в Грецию уже после подавления греческих повстанцев, когда после падения Афин в июне 1827 года вся Греция была разорена. Основным источником знакомства Гоголя с греческими делами, вероятно, являлись греческие эмигранты, которых в Нежине в те годы имелась целая колония. В частности, близким другом Гоголя являлся его сотоварищ по Нежинской гимназии К. М. Базили – сын греческого патриота-эмигранта. К. Базили, несомненно, рассказывал ему о Греции 20-х годов, о тех энтузиастах, которые из разных стран стекались в Грецию для участия в освободительной борьбе филеллинов, подобно которым стремится в Грецию и Ганц Кюхельгартен. [55] Г. М. Фридлендер в работе «Из истории раннего творчества Гоголя» справедливо указал на К. Базили как на один из основных источников знакомства Гоголя с греческими событиями. См. «Гоголь. Статьи и материалы», изд. Ленингр. университета им. А. А. Жданова, Л. 1954, стр. 131 и сл. Ганц Кюхельгартен при всей романтической расплывчатости его облика являлся выражением характерных для 20-х годов настроений, созвучных и для декабристов.

Так, например, строфы в «Ганце Кюхельгартене» об Элладе перекликаются со стихотворением В. Кюхельбекера «Олимпийские игры», помещенном в четвертой книге «Мнемозины» (1824). Гоголь в своей поэме пишет о Греции:

Однако тема античности решается для Ганца совершенно иначе, чем для декабристов. Для декабристов древняя Греция являлась идеалом гуманизма, античной свободы, республиканской традиции. [56] В «Олимпийских играх» В. Кюхельбекера дано восторженное описание античной Греции, тем более актуальное, что в начале 20-х годов Греция с ее национально-освободительной борьбой являлась в глазах декабристов страной, овеянной не только славой прошлого, но и ореолом героической борьбы за свободу. Кюхельбекер писал о Греции: Мил мне этот небосклон! Здесь цвели сыны свободы… Для Ганца его посещение Греции и обращение к античности ограничено лишь восприятием искусства, восхвалением эпикуреистического начала.

Некоторые исследователи пытались сделать из Ганца Кюхельгартена чуть ли не декабриста, усматривая в близости имен Кюхельгартена и Кюхельбекера намек на связь героя поэмы с образом поэта-декабриста. [57] В. А. Десницкий , Задачи изучения жизни и творчества Гоголя, сб. «Н. В. Гоголь. Материалы и исследования», АН СССР, М. – Л. 1936, т. II, стр. 53 и сл. Несомненным преувеличением страдает заявление Д. Иофанова о том, что Гоголь в своей поэме разрабатывал «мотивы русской гражданской поэзии, наиболее ярко выраженные в творчестве декабристов» (Д. Иофанов , Н. В. Гоголь, Киев, 1951, стр. 191). Однако при известном сходстве с героическим обликом деятелей декабристского движения это сближение во многом следует ограничить. В Ганце как раз нет тех черт, которые характеризовали декабристов и, в частности, Кюхельбекера. В идиллии Гоголя образ героя решается не в плане декабристской позиции, а скорее в духе сентиментального героя Жуковского, его «Теона и Эсхина». Герой поэмы Гоголя не декабрист, и не Алеко, и не Пленник. Он далек и от пламенных страстей Алеко, и от скептической разочарованности пушкинского Пленника.

Ганц терпит поражение, потому что его мечты и стремления не выходят за пределы туманных книжных грез. В нем нет ни воли, ни идейной основы для борьбы. Характерно, что с Ганцем все время связан круг образов, подчеркивающих пассивное, мечтательное начало – «мечтательный Ганц», «печальный путник», «уныл», «томен». Его взор «полупотухший», его «душа страдает, жалко ноя», он «измучен судьбою». Ганц не борец, а пассивный мечтатель, и этому пассивному мечтательству и произносит в своей «идиллии» приговор молодой поэт, осуждая и развенчивая своего героя: