Сергей Смирнов: J. R. R. как жертва "национального" перевода (полемические заметки на критическую тему)

Именно это и произошло практически со всеми переводными персонажами «Властелина Колец», и, в первую очередь, с ведущей четверкой хоббитов. Из дружеского союза трех представителей наиболее уважаемых и богатых клановых семейств, несомненно, получивших «эскваерское» воспитание и образование, и потомственного семейного слуги Сэма в путь отправляется шебутная компания пацанов-переростков, разговаривающих между собой на вульгарном наречии городских окраин с естественными для этой среды «наездами» и «приколами», переходящими в откровенное хамство.

Следовало ли оставить все имена и фамилии в транскрипционном варианте написания? Пожалуй. Хотя у самого Толкина есть ряд персонажей, чьи имена или прозвища стоит перевести или, по крайней мере, дать их перевод в выносных комментариях. Это, несомненно, Арагорн, чье прозвище Straider (Делающий большие шаги) почему-то переведено как «Бродяжник» (русское «Скороход»). Это жена Тома Бомбадила, чье имя Goldberry (Золотая ягода), переведена «Золотинкой» (русское — «Золотиника», как земляника, черника и т. д.). Это владелец трактира «Гарцующий Пони» в уже упомянутом Бри мистер Барлимен, по прозвищу Butterbur (Прилипчатый, словно намазанный маслом). И, естественно, так далее, потому что книга большая и всех мы здесь перечислять не будем.

Но должно же быть чувство меры и осознание ответственности! Иначе право переводчика на поиск созвучий и аналогов перерастает в право деформировать, уродовать и попросту писать отсебятину, вычеркивая целые куски авторского текста, которые ты оказался неспособным понять, либо которые не вписываются в навязываемую тобой картину уже не авторского мира и не авторских взаимоотношений между персонажами.

Примеров масса. Один из них — песенное состязание (competing songs), мимоходом выброшенное из бытовой сцены принятия хоббитами бани в пятой главе первой книги.

Вслед за именами уже понятной переработке подверглись географические названия. Удел (The Shire), в котором проживают хоббиты, просто обязан называться «Уделом» а не «Хоббитанией», потому что переселенцы-хоббиты были «наделены» этой землей от щедрот князя Арнора. И делится он на четыре графства-фарфинга (Farthings), как делится на графства Англия, — потому что в хоббитах (что с некоторой натяжкой можно перевести с английского как «местный житель») Толкин с любовью и иронией описывал себя и своих земляков.

Вековечный лес в оригинале всего лишь Old Forest, что и в русском звучании имеет совершенно другую окраску: Старый лес. Горы Луны (The Mountains of Lune) превращены в Голубые горы; река Барандуин (Baranduin), переименованная хоббитами в Брендивайн (Brandywine = бренди+вино) по той же причине, по которой древние славяне нарекали особо чистые источники «бражными ключами», становится бессмысленным Брендидуимом; столица Удела город Хоббитон (Hobbiton) — Норгордом; а эльфийские Серые Гавани (The Grey Havens) — Серебристыми Гаванями.

Как и с именами собственными, подобных примеров массы. Одни из них просто смещают акценты, другие приводят к полнейшей неразберихе, как произошло со всем, что связано со старейшим и наиболее воинственным хоббитским кланом Олдбаков (Oldbuck). Использовав самое легковесное значение слова «buck» (самец животного, передвигающегося скачками, в т. ч. заяц, олень, кабан), переводчики «Радуги» махом окрестили «старых секачей» Олдбаков в Кролов (кроликов?), Брендибаков — в Брендизайков (пьяных зайчиков?), а клановые земли Бакленда (Bucklend) — в Заячьи холмы и Зайгорд.

Являются ли все эти неточности, огрехи, замещения и чистые выдумки лишь техническим вопросом соответствия одного текста другому? Мне не кажется, я уже уверен, что — нет. Потому что искажено настроение повествования, смещены оценки героев автором, подсунуты читателю другие взгляды, нарушена многослойная взаимосвязь географических и исторических названий и, в конечном итоге, изменен смысл всей книги в целом.

Отдельной критики заслуживают переводы стихов, в отношении которых традиционно допускается большая свобода интерпретации. Но прежде хотелось бы процитировать Максимилиана Волошина, чьи критические труды являются для меня образцом для подражания.

В книге 4-й своего труда «Лики Творчества» в статье о переводах Сологубом Поля Верлэна он пишет:

«Возможен ли перевод такого поэта на иной язык?

A priori я ответил бы: нет, невозможен.

Вообще установившаяся в русской литературе традиция — переводить стихами иноземных поэтов произвольна в основе своей, особенно когда переводится стихами полное собрание сочинений. Такие переводы невозможны, как правило. Перевести чужие стихи несравнимо труднее, чем написать свои собственные. К стихотворным переводам нельзя никак предъявлять требования точности. Как читателю разобраться в том, что от поэта, что от его переводчика?