Любовь Сушко - Тайны сетевой литературы. Записки кота Тимофея

Они расстались – пленники любви.

С художником ей проще в миг заката,

Поэт к своей Венеции спешит,

И все твердит: – Она не виновата.

Поэму пишет, о любви молчит…

И в замке грез ее портрет пылится,

Как задник той картины роковой,

Кто ведьму знал, и кто в нее влюбился,

Тот потерял и дар свой, и покой.

Ему же словеса всего дороже,

И он боится потерять сей дар,

И гонит нежно так и осторожно

Любимую, и молча смотрит вдаль.

Не ревность правит миром, только лира,

Вершит его печальную судьбу.

И на гондоле, в самом сердце мира

Офелию он встретит лишь в гробу

.

И ужаснется, Гамлета судьбину

Как данность примет чей-то жест, поклон…

Совсем один плывет куда-то мимо,

И рядом усмехается Харон,

Там, в небесах, сияет Беатриче,

Но он не Дант, ему Вергилий мил.

Идет по аду с вечным безразличьем.

И слушает поэта в звоне лир.

Сегодня, в субботнее утро, все как – то совпало, известие о гибели людей в Одессе, и призывы литераторов на сайте занять гражданскую позицию, и вопли о том, а кто они наши авторы-писатели- литераторы, и почему они, собственно, в такое время пишут о кошках и собаках, и не требуют, говорят, направляют правителей на путь истинный.

Но разве для начала не надо уяснить, а кто такие собственно писатели?

Сразу возникает вопрос: должны ли быть хирургами все, кто учится в медицинском.

Вопрос глупый, конечно, а почему с писателями по-другому должно быть? Почему все должны обличать, бичевать, призывать, вести куда-то, понятия не имея куда именно идти… Ведь чаще всего так и бывает… Но даже у Маяковского не очень получилось, хотя старался…

Я понимаю, откуда у этого явления ноги растут, с тех самых пор, когда рабочих и колхозников отправили на рабфак, чтобы они учились писательству, помогали строить социализм. И статью Ленина о партийной литературе, перевернули на свой лад, заявив, что вся литература должна быть партийной, а если хочешь быть писателем, то изволь служить партийной литературе. И именно это требовалось и внедрялось в писательские умы и сердца. Кто мог -служил, обличал, воспевал.

Но ведь не в 1917 году мы все появились, и началось все значительно раньше, у нас был «Боянов гимн», былины, летописи, сказки, сказания и легенды.

Может быть, от той печки стоит плясать. И большОе (роль писателя) тоже видится на расстоянии вовсе не последней сотни лет.

Писатели были разными уже тогда (если условно принять устное народное творчество за писательство), то их еще больше оказывается, и что же получается тогда?

У нас есть бесстрастные летописцы, те самые, о которых нам напомнил А. С. Пушкин в своей драме: монахи при монастырях, записывающие то, что случилось в данном году. И если бы не эти летописи, то тяжко бы всем нам пришлось. Хотя о бесстрастности их можно поспорить. Но летописи сохранились, у нас есть сочинители, хранители былин, которые были важными гостями на княжеском пиру, и они вдохновляли на бой и на подвиг княжескую дружину – прообраз писателей 20 века, сотворённых рабфаком, которые были важны для поднятия боевого духа тех, кто завтра должен был идти в сражение.

И наконец, у нас были в каждом селе, деревне —сказители – те, кто рассказывали свои истории, сказки, легенды и никакого отношения они ни к князю, ни к власти не имели вовсе.

Выражение В: «Я историк, я люблю рассказывать истории» – относится в первую очередь к ним.

Вероятно, даже Бояны, исполняющие былины, не соответствовали требованию наших радетелей за то, чтобы литератор стал публицистом, вел, определял политику, высказывал свое собственное мнение по поводу происходящего.

Но откуда тогда эта тяга к писателю- трибуну, идеологу, вождю?

И на этот вопрос есть ответ в нашей седой старине. Трудно поверить сегодня, но в те стародавние времена, когда князь был не властелином всего мира, а только предводителем дружины и о Христе еще славяне понятия не имели, а если и имели, то религия эта была, как и везде, гонима, так в те времена были те, перед кем трепетали князья (и опять же последним отголоском этих событий стало «Песнь о Вещем Олеге» А.С.Пушкина).

Да такими властелинами в мире были именно Волхвы, те, для кого слово было грозным оружием, могло убивать и воскрешать из мертвых. И даже грозный Олег Вещий, покоривший полмира, стал только игрушкой в руках волхва. Как только он услышал, что «примет смерть от коня своего», куда делась его отвага и бесстрашие. В то время как хитрый волхв просто отправлял его в храм Световида, чтобы там он узнал о том, сколько осталось ему жить. (А гадали о важных событиях при помощи белых коней, оставшихся при храмах).