Мартин Гарднер - Обман и чудачества под видом науки

Из Америки Ньютона энергично колет перо методистского священника Александра Уилфорда Холла Нью-Йоркского (1819 – 1902). Главным произведением у него 524-страничное 20-е издание книги “The Problem of Human Life”. В основном это антидарвинский памфлет, однако немало сказано в защиту исконно «телесной» физики. Всякая сила, включая гравитационную, «телесна», составлена из частиц, более мелких, чем атомы вещества. Световые, тепловые, электрические, магнитные, даже звуковые явления природы «телесны», как обоняемые частицы. В первом издании книги (1877) Холл пытается аргументировать стихами à la Лонгфелло:

Его Преподобие Холл был пойман на слове, что кузнечика можно услышать на расстоянии полутора километра. Будь волновая теория звука права, тысячи тонн воздуха должны взбалтываться слабой козявкой. В это не поверит никто — как будто в затопление огромного пространства букашечными частицами поверить можно! За такие возражения от Холла ждите в глаз. Десяток лет потрачено на правку ежемесячника “The Microcosm”, где задирался к современникам науки. Они игнорировали — Холл подумал, что спор выиграл.

В Америке у корпускулярной теории звука ещё один неутомимый защитник — Осип Бэтель (1839 – 1915) из Мидлбари, Вермонт. Распоряжался не одной фермой, 8000-ми гектаров вермонтских лесов, морганскими лошадьми, издательством. Последнее напечатало его главную работу — три 600-страничных тома “Ellen or the Whisperings of an Old Pine”.

Немногие американские книги превзошли чудаковатость “Ellen”. Все тома подражают Платоновым диалогам: 16-летняя Эллочка беседует с рассказчиком, оказавшимся древней вермонтской сосной. Откуда у обоих такая научная эрудиция, непонятно. Как Холл, Бэтель на дух не переносит волновые теории, которые в акустике — «чудовищная ложь». Не колебания камертона передаются зубцам и делают звук, но воздушный звук излучается камертоном и колышет его зубцы. Нападки на ортодоксальную алгебру с геометрией, 200 фотографий вермонтских ландшафтов. На всех побывала Эллочка.

Зато после Эйнштейна Ньютоновы теории уже не страшны. В физике со времён Ньютона Эйнштейн произвёл величайшую революцию — предсказуема злоба безумцев, сопоставимая с филиппиками на выдающегося предшественника. Только теперь еретики выступают под знамёнами Ньютона.

Поначалу не всё, что возражали (в основном, на французском и немецком) Эйнштейну, было лженаукой. Часто новую причудливую доктрину коллеги схватывали не сразу. Так, Чарльз Пур, профессор небесной механики в Колумбийском университете, написал книгу “Gravitation versus Relativity” (“Putnam's”, 1922), в которой критикует тогдашнюю экспериментальную базу теории относительности. Возражения серьёзные, заключения недогматичные. «Может, теория относительности права, но в её поддержку не предложено ничего решающего». Куда менее сдержана другая, всё равно полезная книга “The Case Against Einstein” (1932) Артура Линча. Много антиэйнштейновщины 1920–30-х годов — труд скорее неучёных исследователей и журналистов, нежели чудаков. Всего лишь поспешили напечататься до того, как поняли, против чего воюют. Даже в наше время многие уважаемые физики холят идеи, с теорией относительности несовместимые: удивительна хотя бы «кинематическая теория относительности» Э.-А. Милна.

Но есть антиэнштейновщина другого пошиба. Подобно ниспровергателям Ньютона и Дарвина её авторы обладают характером скверным, а умом скудным. Несмотря на все возможности, в критикуемом материале не разобрались. Даже если когда-нибудь признают ошибочность Эйнштейна, до уровня научной дискуссии такая критика не поднимется. Нынешняя физика сближает теорию относительности (в принципе эквивалентности, например) с опытом и здравым смыслом, а слепые эйнштейноборцы так и останутся не уместнее Холлов с Бэтелями.

Напрасно тужится французский «физик» Георгий де Ботэза в недавнем образчике антирелятивистского жанра “Back to Newton”. Издано в Америке в 1936 году — за считанные лета до смерти автора.

Ботэзово «строгое опровержение» теории относительности — ругань вместо аргументации. Эйнштейну не «просто кишка тонка осмыслить величие теорий Ньютона», Эйнштейну не понять даже теорий Эйнштейна. Релятивнутые учёные демонстрируют «общую физическую неграмотность, глубокую неспособность ознакомиться с предметом». Широкое признание теории относительности объяснимо «подрывом критического мышления учёных вследствие мировой войны».