Сергей Синякин - За несколько лет до миллениума [сборник]

Или взять его лукавые истории из «Откровений свежей головы». Жизнь без юмора невозможна, у каждого в жизни скапливается несколько десятков забавных случаев, о которых можно поведать при застолье, чтобы поднять настроение друзьям. Но не каждый умеет это делать. Кононов умеет. У него забавное перемешано с трагичным, а трагичное в конце концов начинает отдавать комизмом, но что наша жизнь, как не одна огромная трагикомедия, которая начинается с крика и заканчивается им же?

С большим интересом я читал его рассказы и повести, следил за появляющимися журнальными публикациями, каждый раз открывая в писателе что-то новое для себя.

Да, стилистику его не сравнить со стилистикой Е. Лукина, да, Екимов точнее и красочнее в деталях, но тем-то и хороши писатели, что не походят друг на друга, поэтому и сравнивать их незачем — у каждого текста свое обаяние, у каждой книги — свой запах.

Поэтому в цикле рассказов «Дорогие мои, хорошие» все перемешано — комизм ситуаций смешивается с болью неподдельного горя, а горе уступает место надежде, герои Кононова смеются и плачут, дерутся и мирятся, верят и теряют надежду, радуются, тоскуют, грустят — но разве не из всего этого состоит человеческая жизнь?

Есть две категории пишущих: одни добиваются своей гармонии с написанным текстом витиеватостью фраз, использованием богатого арсенала литературных средств и изысканной стилистикой, другие ведут беседу с читателем, рассказывая ему очередную историю, которая тому была неизвестна, рассказ чаще всего требует лаконизма и скупости изобразительных средств. Кононов — хороший рассказчик.

В чем его сила? Его сила в том, что, читая его, принимаешь рассказанные Кононовым истории как часть своей жизни: что-то подобное, пусть и не в такой форме, происходило с тобой. Читая Валентина вживаешься в коллизии чужой жизни и чувствуешь свою сопричастность к ней. Люди перестают быть чужими, становясь частью твоего окружения. С ними знакомишься, когда открываешь книгу, и уже не прощаешься, когда ее закрываешь.

Даже в названиях можно увидеть многое: «Гони, Толя, гони!», «Прием пива под солнцем в зените», «Лекарство от зубной боли», «Восемь порций пельменей»… Иногда мне чудился за текстом ранний Аксенов, иногда — поздний Шукшин. Но Кононов не подражает им, у него своя творческая манера, он просто из той же категории рассказчиков, что и авторы «Коллег» и «Срезал!».

Читая его, начинаешь лучше понимать, что такое наша жизнь — окружающий нас мир действительно похож на один огромный подъезд, в котором мы все живем по-соседски: ругаясь и мирясь, радуясь и плача, баюкаем младенцев, собираем детей в школу, заначиваем рубли от жены и делаем ей неожиданные подарки, ревнуем, мучаемся одиночеством, грустим, в то время как плавная река уносит нас к Океану, в который однажды впадает все существующее на земле, а если философски задуматься, то и Вселенная, которая лишь в силу длительности своего существования кажется нам вечной.

Поэта можно узнать по нескольким строчкам. А если это удостоверили кивком или словом такие поэты, как С. Васильев и А. Кушнер, остается только открыть книгу, прочитать ее и согласиться или не согласиться с уважаемыми мэтрами.

Я согласился.

Собственно, поэта Бориса Щурова я знал и ранее. В жизни он был Борисом Заикиным, любителем фантастической литературы, ранее знавший лично целую кучу московских писателей и, что ценно, был хорошо знаком с Аркадием Натановичем Стругацким — бескорыстным рыцарем фантастики, верившим в коммунизм и светлое будущее, которым нас, словно мятным пряником, манили правители. Его рассказы о встречах со Стругацким были интересны сами по себе, но речь не об этом. Речь идет о поэте Борисе Щурове и его поэзии.

В том, что это поэзия, я не сомневался. Чем иным могут быть, скажем, вот эти строки:

Задумчивый и печальный поэт. Первый сборник Щурова появился, когда ему уже было за шестьдесят. До того он ни разу не публиковался. Наверное, приняв шутливую фразу А. С. Пушкина «Служенье муз не терпит суеты», он сидел и писал в стол, оттачивая свое поэтическое мастерство. Наверное, считал, что его стихам, «как благородным винам настанет свой черед» (М. Цветаева). А когда спохватился, то оказался в положении пассажира, чей поезд красными огоньками помигал и скрылся во мгле. И интерес к поэзии понизился, и времена наступили такие, что иной раз и жить не хочется.