Юрий Лифшиц - Поэты об интимном. Сборник статей

После чего означенные члены гнались с воплями (строфа 22) за выбивающимся из сил Синьором Дильдо, при этом женщины, пооткрывав окна, молили небеса спасти его, одна только леди Сандис помирала со смеху (строфа 23): уж больно забавными показались ей болтающиеся на бегу яйца. Закончилось все тем, что легковесные обидчики Синьора, рассеявшись в ходе погони, так и не сумели изловить своего заклятого врага, оставшегося в живых и непобитых. И от этих уморительных, хотя и пошловатых подробностей Фельдман оставляет сплошные руины, ибо вместо членистоногого побоища, пусть даже и несостоявшегося, из-под клавиатуры переводчика выходит самая откровенная, немыслимая для мастера отсебятина. У нашего переводчика Синьор Дильдо последовательно подается деревянным, неодушевленным, мертвым, и никакой посторонний, не имеющий отношения к делу оживляж не спасает перевод от категорического провала.

Скрупулезный разбор просчетов, допущенных Фельдманом, также не входит в мои намерения. Но и сказанного достаточно, чтобы с уверенностью констатировать: даже при беглом осмотре текста, выдаваемого им за переводной, обнаруживается, что едва ли не 70% стихотворения сочинено собственно переводчиком. Причем, как я уже говорил, в некоторых четверостишиях от исходного текста ничего не остается, кроме имен собственных, а в иных строфах нет даже этого. Как известно, существуют такие переложения, рядом с которыми оригиналы и публиковать-то неловко. В числе таких псевдопереводов находится, на мой взгляд, и фельдмановская фантазия на тему пересказа уилмотовского «Синьора Дильдо».

Сам я взялся переводить «Синьора Дильдо», обнаружив на сайте poezia.ru откровенно слабый перевод Лукьянова и не имея представления об ухарски расхристанном переложении Фельдмана. Именно благодаря априорному для меня лукьяновскому тексту я натолкнулся на мысль о собственной трактовке рочестеровского стихотворения, а апостериорный фельдмановский – еще более укрепил меня в ней. Не знаю, насколько моя интерпретация придется по душе читателям, но мне представляется необходимым дать ей обоснование в рамках настоящих заметок.

Прежде всего – я абсолютно не уверен в том, что сей стишок, как и всякие стихи такого рода, вообще заслуживает перевода. Что потеряли русские читатели, скажем, ХХ века, так и не узнавшие приключений Синьора Дильдо? Думаю, не слишком много, не более чем небольшую порцию пошлости, каковой хватало во все времена и без этой микроскопической дозы. Нынче этого добра навалом, лопатой не разгребешь, на фоне нынешнего препохабия рочестеровские фривольности – так, забава титулованного зарубежного шалуна. И тем не менее позволю себе задать вопрос: насколько и в каком направлении обогатится внутренний мир читателя, если его угораздит прочесть «Синьора Дильдо» в русском переводе? Ответ очевиден.

Но раз такое дело – пусть. Надо, значит, надо. Коль скоро приспела пора пройтись по «белым пятнам» английской литературы – возьмемся переводить и «Синьора Дильдо». Но давайте делать это не наспех, не на скорую руку, не торопясь зачислить себя в первопроходцы, но опираясь на лучшие образцы русской переводческой практики ХХ века. Давайте для начала как следует всмотримся в текст Джона Уилмота, все обстоятельно разведаем, а дальше – как получится. И да поможет нам пресловутая русская переводческая школа (каковой, по моему глубокому убеждению, вовсе не существует: сколько переводчиков – столько и школ) удержаться и от школярской неловкости Александра Лукьянова, и от нигилистического профессионализма Евгения Фельдмана.

Итак, приступая к переводу «Синьора Дильдо», я обратил собственное внимание на следующие обстоятельства.

1. Ни в коем случае нельзя оставлять Dildo без перевода – и в этом заключается серьезнейший промах, имеющийся в версиях Фельдмана и Лукьянова. Словцо это для русского языка более чем свежее, так называемый новояз, маргинальное, его нет даже в популярнейшем англо-русском Словаре Мюллера, поэтому для его передачи требуется приискать адекватный аналог на русском языке. Задача эта, сразу скажу, непростая, но переводчики с любого языка – люди, как правило, продвинутые, компетентные, культурные (по крайней мере, хочется думать именно так), – им, как говорится, и книги в руки. А если переводчик оставляет Dildo в «первобытном состоянии», то он тем самым предполагает, что, во-первых, читатель точно так же подкован в английском, как и он сам, но в таком случае последнему не составит труда разобраться с подлинником и без посредника; а во-вторых, читатель является регулярным клиентом интим-салонов и непременным посетителем порно-сайтов, где всевозможные dildo получили постоянную прописку, а таковых посетителей и клиентов, смею надеяться, не так уж и много, а уж любителей переводной поэзии в их числе – и того меньше.