Максим Фрай - Книга для таких, как я

Отечественный вариант погони за новизной отличался особенной, прямолинейной радикальностью. Отлично помню, как еще в восьмидесятые годы мы были одержимы просто-таки маниакальным страхом сделать нечаянно, по незнанию, то, что уже было придумано кем-то до нас. Одна моя добрая подружка, помнится, сделала в самом начале восьмидесятых серию симпатичных объектов: обклеила старые грампластинки кусочками меха, разноцветными ленточками и сосновыми иглами; некоторое время спустя она узнала о существовании знаменитого "Мехового чайного сервиза" Оппенгейма — так ведь чуть руки на себя не наложила, бедняга.

В ситуации осознанного постмодернизма декларативная жажда новизны выглядит, мягко говоря, неуместно. Мне кажется, что она забавным образом нашла выход в стремлении к освоению новых технологий, что, кстати, является совершенно закономерным развитием «изобретательского» импульса, пронизывающего историю искусств минувшего ХХ века. Впрочем, это уже не информация, а гипотеза…

Я поначалу не собирался этот термин в «Азбуку» включать: вроде бы, неактуален он уже. Однако узнал, что в Питере открылся Музей нонконформистской культуры, причем его директор Марина Колдобская считает, что нонконформизма сейчас нет, потому что нет нормы.

И подумалось мне: а ведь верно, именно такого мнения и должен придерживаться директор музея нонконформистской культуры. В данном случае ситуативной нормой (или "микронормой") было бы высказывание, что нонконформизм, дескать, есть, конечно же (в противном случае — откуда бы взяться музею?). А Марина вон как лихо выкрутилась и норму окаянную не соблюла.

"Когда исчезает Дао, появляется Дэ" — когда исчезает искусство, появляется дружба, — так однажды сказал бывший «медгерменевт» Юрий Лейдерман, один из художников круга НОМЫ. Не могу удержаться от соблазна использовать его слова в качестве своего рода эпиграфа.

Сам термин НОМА введен в конце восьмидесятых годов Павлом Пепперштейном для обозначения круга московских концептуалистов. Краткое определение таково: НОМА — круг людей, описывающих свои края с помощью совместно вырабатываемого комплекса языковых практик. Термин происходит от слова «Ном», которым в Древнем Египте обозначались части расчлененного тела Озириса и территориальные единицы Древнего Египта, в каждом из которых, по преданию, была захоронена часть тела Озириса.

НОМА (по Пепперштейну) — это еще и психологическое пространство восприятия, созданное всем комплексом текстов, устных и письменных артикуляций, особых сленгов и интонаций, которыми пользовался московский концептуализм. Обсуждая сам себя с самого начала своего существования.

Таким образом, принадлежность к кругу НОМЫ подразумевает глубокое знание определенного контекста, совместное пребывание внутри некоего специфического, годами создававшегося дискурса — аналогичный (хотя, конечно, не настолько затейливый) «дискурс» имеется практически у любой дружеской компании, тесно сосуществующей хотя бы пару-тройку лет. Впрочем, это не противоречит инсайдерской позиции Пепперштейна: НОМА <���…> осознает и описывает себя как сообщество конкретных людей, как круг общения.

Я бы назвал НОМУ «братством», подразумевая не столько теплоту личных отношений, сколько традицию "тайных братств" — в этом смысле НОМА больше похожа, скажем, на орден розенкрейцеров, чем на художественное сообщество; сам факт создания НОМЫ — своеобразная попытка эзотеризации дружеского круга, не более того. Но и не менее.

Кстати, НОМА — это еще и инсталляция Ильи Кабакова в «Кунстхалле» в Гамбурге, спровоцировавшая, насколько я помню, не столько художественную дискуссию, сколько продолжительное обсуждение списка имен, включенных в своеобразные «святцы», и тех, кого в НОМУ не взяли.

Вскоре, правда, выяснилось, что вполне можно жить, и не попав в список. Игрушечная иерархия НОМЫ не стала «абсолютной», а круг НОМЫ — не единственным художественным кругом. Актуальное искусство, очевидно, в силу самой его природы невозможно монополизировать.

Дословно: представление (от английского performance). Для того чтобы не путать перформанс с акцией и хэппенингом, можно просто еще раз перечитать статью «Акционизм». Впрочем, можно и не перечитывать.

Если акция — это действие, направленное на достижение какой-либо цели, а хэппенинг — просто «событие», то перформанс — именно представление. Соответственно, перформанс может быть менее внятен и лаконичен, чем акция; насыщен «второстепенными» деталями и нагружен скрытыми смыслами и неявными подтекстами. В этом смысле перформанс ближе к театральному представлению, чем собственно к акционизму. В отличие же от хэппенинга, рассчитанного на активное зрительское соучастие, в перформансе всецело доминирует сам художник или специально приглашенные и подготовленные статисты.