Максим Фрай - Книга для таких, как я

Из всего, что мне доводилось читать/слышать о концептуализме, бесспорным представляется следующее:

Концептуализм имеет дело не с образами, а с идеями.

На нашу почву термин перенесен из западного искусствоведения. Можно привести высказывание Джозефа Кошута, одного из основоположников течения: Основное значение концептуализма, как мне представляется, состоит в коренном переосмыслении того, каким образом функционирует произведение искусства — или как функционирует сама культура: как может меняться смысл, даже если материал не меняется.

То есть концептуальное искусство — это искусство, которое анализирует собственный язык.

Теперь все-таки будет цитата из Пригова: не пересказывать же его текст своими словами:

Концептуализм, возникнув как реакция на поп-арт с его фетишизацией предмета и масс-медиа, основным содержанием, пафосом своей деятельности объявил драматургию взаимоотношения предмета и языка описания, совокупление различных языков за спиной предметов, замещение, поглощение языком предмета и всю сумму проблем и эффектов, возникающих в пределах этой драматургии.

И напоследок определение концептуализма от Ильи Кабакова (самое лирическое из всех, что мне доводилось слышать): Художник начинает мазать не по холсту, а по зрителю.

А вот теперь самое время вспомнить о том, что кроме просто концептуализма есть еще и московский романтический концептуализм — или просто московский концептуализм (определение «романтический» все же не настолько прижилось, чтобы его нельзя было опустить).

Впервые словосочетание "московский романтический концептуализм" появилось в 1979 году на страницах парижского журнала «А-Я» в статье Б. Гройса, которая, собственно говоря, так и называлась: "Московский романтический концептуализм". Московский концептуализм Гройс описывает следующим образом: Романтический, мечтательный и психологизирующий вариант международного концептуального искусства 60-70-х годов.

Ничего удивительного, что Андрей Монастырский, один из тех, кто стоял у истоков традиции, называет концептуализм эстетическим путешествием как бы между небом и землей, пишет о "философской поэтике" концептуализма, разъясняет, что концептуализм акцентирует в этом словосочетании поэтическое, подчеркнуто «несуществующее» — то, что сначала требует ничем не оправданного доверия к себе, а уж потом понимания, и заключает определением концептуализма как поэзии философии.

А Лев Рубинштейн характеризует московский (и вообще русский) концептуализм как нечто, по идее, невозможное, однако все же каким-то образом существующее:

В основе западной проблематики — драматическое взаимодействие разных существований вещи (вещи в широком понимании, то есть и предмета, и явления, и идеи, и представления): существования в реальности и существования в номинации, в описании, — в каком-либо условном обозначении. <���…> Русский концептуализм сразу обнаружил отсутствие этой реальной вещи как исходной данности. Вернее — проблематичность ее присутствия. Уверенность в реальном существовании чего бы то ни было почти вытеснена в нашем сознании номинативным существованием этих вещей. Присутствие даже самых простых предметов вполне фиктивно: сегодня есть, завтра исчезли, как и не было, оставив на память одни слова. Такие слова-напоминания получают смысл скорее заклинательный: они не столько подтверждают присутствие вещи, сколько заклинают ее не исчезать навсегда. И при сопоставлении разных планов сталкиваются не реальность и язык, а разные языки, один из которых призван замещать реальность. То есть чистого концептуализма на русской почве как бы не может быть. Однако он есть, или есть нечто, имеющее это название.

На этой высокой ноте я, пожалуй, и умолкну.

Я просто не мог упустить возможность взять да и процитировать вдруг Борхеса, как бы ни с того ни с сего: Любая концепция — это не что иное, как изменчивая коллекция метафор.

Неточная формулировка, конечно. Зато красива чрезвычайно.

А более точная (и оттого еще более красивая) формулировка содержится в истории из восьмидесятых, которую мне рассказал Виктор Мизиано.

На Кузнецком мосту проводится очередная однодневная выставка под названием "Концепция и интуиция". В ходе обсуждения на сцену выходит Никита Алексеев и говорит, что, отправляясь на дискуссию, проверил по Французской энциклопедии слово «концепция». Так вот там ясно написано, что «концепция» — это "прободение сперматозоида в яйцеклетку"!