Андрей Рудалёв - Письмена нового времени

Творчество перестает осмысливаться как некое “чудо”, теряет свою тайну. Отсюда почти всегда возникает первая реакция: и я так могу! Чем я-то хуже?! Смогу такой словесный компот заварить, что мало кто расхлебает. И не просто могу также, а много лучше. В области формы, стиля переверну все с ног на голову, такой замысловатый орнамент сотку — не расплести. А когда “знаю, что смогу”, как тут разубедишь, что нужен еще талант, более того — поэтический гений. Но в “новейшей поэзии” — это понятия, вышедшие из употребления.

Сразу после выхода “Девяти измерений” журнал “Критическая масса” (2004, № 2) опубликовал беседу “В этом отношении все мы больны”, в которой участвовали Михаил Айзенберг, Дмитрий Кузьмин, Дмитрий Пригов и Глеб Морев, он же ведущий. Разговор был посвящен как раз интересующей нас проблеме: специальному выпуску журнала “НЛО” (№ 62) и только что увидевшей свет антологии. Важен тот факт, что критика этих двух проектов, в частности представленная журналом “Арион”, была тут же названа непродуктивной и исходящей с “заведомо негативистской позиции”. Ведущий вообще высказал мысль: “…я отказался от идеи пригласить сюда его (“Ариона”. — А.Р.) представителей за полной невозможностью продуктивного диалога с ними. Уровень аргументации, стиль полемики и демонстрируемое авторами “Ариона” представление о реалиях современной поэтической и критической литературы исключают, к сожалению, саму возможность полноценной с ними коммуникации” (к вопросу о плюрализме антологии). Ну, хорошо, уровень “Ариона” мы ставим под большое сомнение, но почему-то забывается, что также аргументированная критика исходила со страниц журнала “Вопросы литературы”, да и многих других изданий.

Собеседники из “Критической массы” обсуждали (это было оговорено в самом начале) не “качество стихотворной продукции, а логику литературного процесса”. Вопрос о качестве — табу, проблема не в качестве, а в концепции конструирования, некоторых частных ошибках составителей-кураторов-метакураторов. Соответственно правильная — “продуктивная” критика должна исходить, по мысли Михаила Айзенберга, из “незнания, что такое хорошо, что такое писать, что такое стихи”. То есть опытного, читательского, социокультурного знания о том, что есть поэзия, вообще быть не может. “Есть текст. Приходит аналитик и говорит: “Этот текст замечателен тем-то и тем-то”” (Дмитрий Кузьмин). В пределах данной логики любая критика с позиций представления о поэзии, о том, что элементарно хорошо и что плохо, просто невозможна. Все объявляется текстом, и в любом тексте можно найти нечто замечательное — критериев качества нет. Зато есть присвоенное право (опять к вопросу о плюрализме), которое так сформулировал один из организаторов проекта Дмитрий Кузьмин: “…только мы (“НЛО”) способны обеспечить такой масштаб охвата явления и такой уровень разговора о нем”. Составители антологии в лице того же Ильи Кукулина твердо уверены, что уж теперь все поэты, попавшие в нее, “что бы ни случилось, стали неотъемлемой частью истории русской литературы”. Святая простота…

На наш взгляд, именно сейчас как никогда остро стоит вопрос о качестве поэтического текста. Выпуск большого количества денежных знаков приводит к инфляции, глобальным потрясениям в экономике. Тиражирование большого количества текстов без цензуры качества приводит к обесцениванию поэтического слова. Читатель будет стараться избегать риска, он вообще не будет обращать внимание на девальвированную поэзию. И здесь уже действительно будут уравнены все произведения, и хорошие, и плохие, — они попросту окажутся невостребованными. Те же сборники Чухонцева и Русакова — события в литературной жизни страны — будут выходить тиражом 500 экземпляров, и их днем с огнем не сыщешь. Игнорирование вопроса о качестве можно расценивать как одно из влияний Интернета, основной конек которого — полный плюрализм в вопросах уровня, художественного достоинства литературного произведения. Мы же все-таки по старинке имеем дело с бумагой, а, как известно, то, что написано пером…

Вопрос о качестве важен еще и потому, что он связан с проблемой функционирования произведения, определения границ его бытования, характера его читательской аудитории. Принято считать, что с повышением художественного уровня текста раздвигаются границы его аудитории. Как отметил Дмитрий Пригов в уже упоминавшейся беседе, опубликованной в “Критической массе”: “За пределами узкого круга потребителей данного сборника вряд ли кто упомянет его. Ну, разве только сами поэты и их окружение. Не будет цитат, скажем, в газетных публикациях или заголовках, ни каких-либо поминаний или использования в широком культурном обиходе”. Но нужно ли искусственно размывать эти границы между поэтическим и массовым, уличным словом? Разрушая их, устраняя границы, мы отвергаем и саму систему ценностей. Пестрота и разнообразие, где откровенная графомания и рифмоплетство уравниваются с действительно достойными образцами, поэзии не на пользу. На выходе мы имеем не обещанный ландшафт и даже не контурную карту, а какое-то диффузное, аморфное пространство, что, конечно, негативным образом влияет и на читателя поэзии. Он сейчас попросту растерян и уходит с головой в классику — своеобразная защитная реакция. А мы гадаем, почему современную поэзию так мало читают!