Иоганн Гете - Винкельман и его время

Проходя по его владениям, мы думали, что таким же образом заполняли свои хранилища древние. Ведь римляне до того загромоздили свой Капитолий, что непонятно, каким образом там для всего нашлось место. Via Sacra, Форум и Палатин тоже были заставлены строениями и памятниками так, что воображение не могло бы себе представить эти пространства заполненными еще и людскими массами, если бы вид выкопанных из земли городов не приходил ему на помощь и мы бы не могли воочию убедиться, как тесны, малы и скорее похожи на макеты были возведенные там здания. Это относится даже к вилле Адриана, при закладке которой имелось достаточно и средств и пространства для грандиозного сооружения.

Итак, Винкельман покинул столь перегруженную виллу своего господина и друга, место, где он получал высшее и плодотворнейшее образование. Такою еще долгое время стояла она после смерти кардинала, на радость и удивление миру, пока в ходе все перемещающего и рассеивающего времени не были расхищены все ее сокровища. Статуи выдвинуты из ниш и сняты с места, барельефы вырваны из стен, и все это невероятное богатство уже стояло готовым к отправке. Благодаря удивительному стечению обстоятельств эти прекрасные творения были довезены только до Тибра. В весьма скором времени их возвратили прежнему владельцу, и бо́льшая часть их, за вычетом некоторых драгоценностей, теперь находится на старом месте.

И эту поначалу трагическую судьбу Элизиума искусств, а также его восстановление, из-за чудесного оборота событий, мог бы пережить Винкельман. Но благо ему, что он уже возвысился над земными горестями и счастьем, которое не всегда способно врачевать их.

Немало и внешних удач встретилось на его пути. Не только в Риме оживленно и успешно протекали раскопки древностей, многое было тогда новым из геркуланумских и помпейских находок, а многое благодаря зависти, укрывательству и медлительности еще оставалось неизвестным. Таким образом, Винкельман прибыл в Рим в пору жатвы, открывшей немало творческих возможностей его духу и деятельности.

Печально, когда приходится смотреть на существующее как на нечто завершенное и законченное. Оружейные палаты, музеи и галереи, куда ничто больше не добавляется, напоминают склеп, обиталище духов; мысль замыкается в ограниченном кругу искусства, мы привыкаем смотреть на такие собрания как на нечто целое, вместо того чтобы благодаря постоянному приросту вспоминать, что в искусстве, как и в жизни, имеешь дело не с чем-то замершим и завершенным, а с постоянным и бесконечным движением.

В таких счастливых условиях находился Винкельман. Земля выдала свои сокровища; беспрестанно оживленная антикварная торговля способствовала продвижению на свет некоторых старинных собраний, которые проходили перед его глазами, поощряли его склонности, давали повод к суждениям и умножали познания.

Немалым преимуществом явилось для него и знакомство с наследником огромного достояния Штоша. Лишь после смерти собирателя ознакомился он с этим маленьким миром искусства и стал властвовать в нем, сообразуясь с собственными взглядами и убеждениями. Разумеется, не со всеми частями этой в высшей степени ценной коллекции обошлись достаточно бережно, хотя она, бесспорно, заслуживала каталогизации, на радость и пользу любителей и коллекционеров; многое, было продано за бесценок; и вот для того, чтобы сделать превосходное собрание более известным и тем самым облегчить его продажу, Винкельман, совместно с наследником, взялся за изготовление каталога, о излишне поспешной и все же вдохновенной работе над которым говорят его сохранившиеся письма.

В распаде этого художественного тела наш друг принимает такое же участие, как и во все увеличивающемся и концентрирующемся собрании кардинала Альбани. А все, что проходило через его руки, будь то для собирания или распыления, равно увеличивало сокровища, которые он объял своим духом.

В ту пору, когда Винкельман в Дрездене впервые приблизился к искусству и его творцам, будучи еще новичком в этой области, он был как литератор вполне сложившимся мужем. Уже и тогда он охватил взором то время, которое ему предшествовало, и был основательно знаком с целым рядом наук.

Даже в своем тогдашнем глубоко подавленном состоянии он знал и чувствовал древний мир так же, как и все достойное в современности, в жизни и характерах. Он создал свой стиль. В новой школе, в которую он поступил, он прислушивался к словам мастеров не только как учащийся, но и как ученый. Он легко перенял их точные знания и немедленно начал пользоваться ими и растрачивать их.