Петр Кропоткин: Идеалы и действительность в русской литературе

Таким образом, народная поэзия и народные песни оказали России громадную услугу. Они сохранили известное единство между языком литературы и языком народных масс, между музыкой Глинки, Чайковского, Римского-Корсакова, Бородина и т. д. и музыкой крестьянских хоров, — сделав таким образом поэта и композитора доступными крестьянину.

Говоря о ранней русской литературе, необходимо упомянуть также, хотя бы вкратце, о летописях.

Ни одна страна не может похвалиться более богатым собранием летописей. В X–XII веках главными центрами развития были: Киев, Новгород, Псков, земля Волынская, Суздальская (Владимир, Москва), Рязанская и т. д., являвшиеся в то время своего рода независимыми республиками, объединенными между собою единством языка и религии, а также тем обстоятельством, что все они выбирали своих князей, выполнявших роль военных вождей и судей, из дома Рюрика. Каждый из этих центров имел собственные летописи, носившие отпечаток местной жизни и местных особенностей. Южнорусские и волынские летописи — из которых так называемая летопись Нестора отличается наибольшей полнотой и пользуется наибольшей известностью — не были лишь сухим сводом фактических данных; местами в них заметна работа воображения и поэтического вдохновения. Летописи новгородские носят отпечаток жизни города богатых купцов: они имеют строго фактический характер, и летописец воодушевляется лишь при описании побед Новгородской республики над Суздальской землей. Летописи соседней Псковской республики, напротив, проникнуты демократическим духом и с демократической симпатией, в чрезвычайно живописной форме рассказывают о борьбе между бедняками и богачами Пскова. Вообще несомненно, что летописи не были трудом монахов, как это предполагалось ранее; они составлялись, для различных республик, людьми, вполне ознакомленными с их политической жизнью, договорами с другими республиками, внутренними и внешними столкновениями и т. д.

Более того, летописи, в особенности киевские, — а между ними Нестерова летопись, — были более чем простые отметки событий; это были, как можно судить по самому названию последней («Откуда и как пошла Русская земля»), попытки написать историю страны, под влиянием греческих образцов подобного рода. Рукописи, дошедшие до нас — в особенности киевских летописей, — имеют сложное построение, и историки различают в них несколько «наслоений», относящихся к различным периодам. Старые предания; отрывки исторических сведений, вероятно заимствованных у византийских историков; старые договоры; поэмы, в которых рассказывается о различных эпизодах, подобных походу Игоря, и местные летописи различных периодов — являются составными частями. Исторические факты, относящиеся к очень раннему периоду и вполне подтверждаемые свидетельствами константинопольских летописцев и историков, смешиваются с чисто мифическими преданиями. Но именно эта особенность и придает особенно высокую литературную ценность русским летописям, особливо южным и юго-западным, в которых чаще всего встречаются наиболее драгоценные отрывки ранней литературы.

Таковы в общем были литературные сокровища, которыми обладала Россия в начале XIII века.

Монгольское нашествие, случившееся в 1223 г., разрушило всю эту молодую цивилизацию и повело Россию по совершенно иному пути. Главные города южной и средней России были разрушены. Киев, бывший многолюдным городом и центром тогдашней образованности, был низведен до степени незначительного поселения, с трудом борющегося за существование, и в течение следующих двух столетий он совершенно исчезает из истории. Целые населения больших городов уводились в плен монголами или беспощадно истреблялись в случае сопротивления. Как бы в довершение несчастий, постигнувших Россию, вслед за монголами последовали турки, напавшие на Балканский полуостров, и к концу XV века две страны, Сербия и Болгария, при посредстве которых проникла в Россию образованность, попали под иго османов. Вся жизнь России подверглась глубоким изменениям.

До монгольского нашествия вся страна была покрыта независимыми республиками, подобными средневековым городам-республикам Западной Европы. Теперь, при сильной поддержке церкви, постепенно начало образовываться в Москве военное государство, которое, с помощью монгольских ханов, подчинило себе окружавшие его независимые области. Главные усилия государственных людей и наиболее активных представителей русской церкви были направлены теперь к созиданию могущественного княжества, которое обладало бы достаточными силами, чтобы сбросить монгольское иго. Прежние идеалы местной независимости и федерации заменились идеалами централизованного государства. Церковь, в ее усилиях создать христианскую национальность, свободную от всякого умственного или нравственного влияния ненавидимых язычников-монголов, превратилась в суровую централистическую силу, безжалостно преследовавшую всякие остатки языческого прошлого. В то же время церковь неутомимо работала над созданием, по византийскому образцу, неограниченной власти московских князей. С целью усиления военной мощи государства было введено крепостное состояние. Вся независимая местная жизнь была задавлена. Идея о том, что Москва является центром церковной и государственной жизни, усиленно поддерживалась церковью, которая проповедовала, что Москва представляет наследницу Константинополя — «третий Рим», единственную местность, в которой сохранилось истинное христианство. В более позднюю эпоху, когда монгольское иго было уже свергнуто, работа консолидации Московской монархии усердно продолжалась царями и церковью, боровшимися против проникновения западноевропейских влияний, с целью предохранить русскую церковь от происков «латынской» церкви.