Юрий Штеренберг - Истории, связанные одной жизнью

А как же мама с Инной, неужели они не могли помочь, ведь кое-что все же вывезли? Да, вещи, которые намечались на продажу или на обмен у нас были, не очень много, но были. И мы их берегли как зеницу ока, как постоянную добавку к тому скудному питанию, которое мы имели по карточкам. Никто не знал, как долго продлится война и что нас ждет впереди. Кроме кое-каких вещей мама вывезла и все семейные драгоценности. Опять же их было немного, но они были. Но почти весь наш “золотой запас” погиб. Первым к этому приложил руку я.

Это было осенью сорок второго, кажется в станице Милютинской. Мама стирала белье и, сняв с пальца кольцо с бриллиантом, попросила меня подержать его или куда-нибудь положить. Не долго думая, я повесил колечко на пуговицу своей рубашки. Через некоторое время мама велела мне снять рубашку, чтобы постирать и ее. Когда же стирка закончилась, мама попросила у меня кольцо. Поиски на полу комнаты и во дворе в месте, где я выливал воду после стирки, ничего не дали.

Однажды Инна встретила меня за полквартала от дома и, плача, рассказала историю. К маме подошли какие-то люди и предложили дешево продать золотые монеты пяти и десяти рублевого достоинства, причем, несколько монет они тут же вытащили из мешочка. Мама была зубным врачом, и такое предложение не могло ее не заинтересовать. Однако она вынуждена была сказать, что денег на покупку золота у нее нет. Тогда они предложили обменять, как они сказали, очень выгодно, эти монеты на какие-нибудь золотые вещи. Мама пошла домой, люди остались на улице. Мама вынесла несколько золотых вещей и ей тут же отсчитали какое-то количество золотых монет, всыпали их в мешочек и отдали ей в руки. Получив мешочек, мама вспомнила, что где-то в другом месте что-то есть еще и попросила “добрых” людей подождать, пока она это не найдет. Они согласились. Когда она вернулась и отдала то, что нашла – одну или две вещи – ей в ее мешочек доложили еще несколько золотых монет. Через некоторое время маме захотелось посмотреть на свое богатство. В мешочке находилось только несколько десятков обыкновенных советских монет двадцати и пятнадцатикопеечного достоинства. “Ты скажи маме, что все это ерунда, и мы спокойно проживем и без этих вещей”. Я, конечно, так и сказал, но мама до конца своей жизни не могла простить себе этой истории. Жизнь любит иногда завершать трагедию фарсом. Лет десять спустя, мы жили тогда в Ростове, одна из нянек нашего Миши украла этот злополучный мешочек, который, чтобы не попался маме на глаза, лежал у нас на дальней полочке в туалете.

Маме в 43-м году только-только исполнилось пятьдесят лет, фактически она была еще молодой женщиной. И она действительно все тяготы нашей бивуачной жизни переносила легко и с хорошим настроением. Но в Ташкенте она стала другой, прежде всего, она стала себя плохо чувствовать. Очень похудела, выглядела изможденной, постоянные боли в желудке. Тем не менее, чтобы хоть как-нибудь улучшить нашу жизнь, она пошла работать. Ее наняла одна женщина, Роза, зубной врач по специальности, которая имела зубоврачебный кабинет в центре города, но сама работать не хотела. Мама быстро проявила свою квалификацию, давала своей хозяйке хорошие деньги, однако сама получала лишь малую долю. Она обижалась на свою хозяйку, но делать было нечего – других источников дохода не было. Я не помню, как долго мама проработала у Розы, но ее самочувствие ухудшалась, и с помощью Инны нам удалось поместить маму в больницу. После больницы мама почувствовала себя лучше, но больше у Розы она уже не работала.

В конце лета 44-го я воспользовался приглашением Марка, и мы с ним поехали в Чимкент, где жили его родные, мама и младший брат. Целью моей поездки была мука, которая в Чимкенте стоила значительно дешевле, чем в Ташкенте. Переезд из города в город во время войны, да и первые годы после ее окончания, был возможен либо при наличии разрешения, выдаваемого милицией, либо при наличии командировочного удостоверения – иначе просто не продавали билетов, а в пути документы обязательно проверялись вооруженным патрулем.

Мы пошли по второму пути. Достали бланки командировочных удостоверений и по технологии, отработанной для “прикрепления” купленных на базаре карточек, поставили на командировочных удостоверениях фиктивные круглые печати и штампы. Я уверен, что и кассиры, и патрули видели липу, но зачем им было связываться с мальчишками? В Чимкент я привез довольно много вещей, в основном постельное белье, которое очень удачно обменял на муку. Мне кажется, что я получил более 10 килограмм муки, может быть, даже пуд. Но без приключений у меня, как обычно, не получилось.