Юрий Штеренберг - Истории, связанные одной жизнью

На одной из конференций, проходившей в Ленинграде, ко мне после доклада подошел молодой человек и сказал, что он мой однофамилец, давно следит за моими публикациями, и хотел бы со мной познакомиться. Да, действительно, его фамилия была Штеренберг, с буквой “е” между буквами “р” и “н”. Он выходец из Житомира (города, в котором родился мой отец), и его родные и поныне проживают там же. С ходу определить какие-либо общие корни у наших семей нам с ним не удалось, но телефонами мы обменялись. Через некоторое время мне неожиданно представилась возможность поехать в командировку в Житомир, и перед отъездом я попросил моего нового знакомого дать мне телефон его родственников в Житомире.

Мне очень понравился этот город: зеленый и уютный. Глядя на улицы города и на живописные берега протекающей через город реку Тетерев, я пытался почувствовать те ощущения, которые испытывал здесь мой отец в детском и юношеском возрасте. Вызвала не только усмешку, но и понимание политика местного ГАИ: на автомобильных номерах города Житомира после букв ЖИ встречались все начальные буквы алфавита, все, кроме буквы Д. В городе Житомир, где до войны каждый третий был евреем, жидами не желали представляться не только евреи, но и украинцы.

Родственники моего знакомого очень хотели оказаться и моими родственниками, но ничего не получилось. Никаких зацепок. Зато они мне сообщили адреса большого количества житомирских Штеренбергов. Похоже на то, что когда-то, сто или больше лет назад, в Житомире проживала большая семья с этой фамилией. И все вечера, замечательные летние украинские вечера, я ходил из дома в дом, встречал очень доброжелательных людей, однофамильцев, но вспомнить о людях и событиях такой давности никто не смог. В последний день я пошел в местный музей изобразительных искусств. В большом центральном зале музея демонстрировались полотна художника-земляка, гордости всех житомирян – Штеренберга. Да, того самого Штеренберга, друга Маяковского.

О Либерманах, не входящих в семью моей матери, мне в России приходилось слышать совсем нечасто. За исключением, конечно, таких известных личностей, как сенатор Либер-ман, баллотировавшийся на последних выборах на пост вицепрезидента Соединенных Штатов Америки, и Авигдор Либер-ман, выходец из России, очень важная политическая фигура в Израиле. И совсем недавно я узнал, что такой же фамилией обладал известный во всем мире человек, но совсем под другой фамилией. В книге Марка Штейнберга “Евреи в войнах тысячелетий”, со ссылкой на значительное число первоисточников, утверждается, что настоящей фамилией шефа КГБ и генсека КПСС Юрия Андропова является Либерман. Родился он в Ставропольском крае в семье железнодорожника Вэлва (Владимира) Либермана. Мать его – Геня (Евгения) Файнштейн, учительница музыки, после смерти мужа вышла вторично замуж за грека Андропуло, который усыновил Юрия. Насколько это соответствует действительности, я не знаю – евреи, как и другие малые нации, любят относить к своим соплеменникам многих более или менее известных людей. Теперь о фактах.

В этих главах я называю поименно родственников со стороны отца и со стороны матери. Должен сразу сказать, что обеспечить относительно одинаковую подробность и глубину описания обеих частей нашей большой Семьи мне не удалось. Среди причин и качество памяти, и объем располагаемой информации, и характер взаимоотношений с тем или иным человеком. Так получилось, что наша малая семья на протяжении моей жизни имела более тесные родственные связи с семьями сестер и братьев моей матери, нежели с родственниками моего отца. Это произошло, возможно, потому, что главой нашей семьи была мама, а также из-за раннего ухода отца. Именно поэтому, к сожалению, описание семьи Либерманов оказалось более распространенным и, может быть, более теплым, чем описание семьи Штеренбергов. Хотя я любил их вроде бы одинаково. Но так получилось.

Родители моего отца – Моисей и Мария – какое-то время жили в Житомире. Дедушка был гравером, бабушка, конечно же, домашней хозяйкой. В Житомире у них родились все их дети, не так уж мало – десять человек. Четверо сыновей: Соломон, Иосиф, Овсей и Давид, и шестеро дочерей: Полина, Ревека, Шифра, Раиса, Этель и Сарра. Мне довелось видеть или слышать только о девятерых из них. Соломона уже не было в живых, по неизвестным мне причинам он покончил жизнь самоубийством, застрелился. Вся семья в начале двадцатого века из-за начавшихся на Украине погромов выехала из Житомира, причем большинство из них, включая дедушку и бабушку, оказались в городе Ростове-на-Дону. Мне когда-то отец рассказывал, что в 1905 году у него созревал план эмигрировать в Японию. Почему в Японию и почему этот план не осуществился – я не помню.