Р. В. Иванов-Разумник - М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество

Так основная вера Салтыкова была заложена еще в самые юные его годы, без всякого влияния школы, но не без влиянии школьных товарищей: недаром один из лицеистов старших выпусков был и знаменитый Петрашевский, недаром ряд лицеистов — Европеус, Спешнев, Кашкин — оказался замешанным в 1849 году в дело «петрашевцев». О знакомстве Салтыкова с самим Петрашевским сохранились многочисленные свидетельства, но, по словам самого Петрашевского, Салтыков завлекся фурьеризмом еще ранее знакомства с ним, Петрашевским, после того, как случайно купил у букиниста сочинения Фурье [28] В. И. Семевский, «Крепостное право и крестьянская реформа в произведениях М. Е. Салтыкова», изд. «Задруга», 3917 г., стр. 5 . Не случайно и одно из первых сохранившихся писем Салтыкова 1845–1846 гг. к его лицейскому товарищу В. Р. Зотову заключает в себе просьбу о книге Консидерана «La destine sociale», которая нужна ему «до зарезу» [29] «Письма» М. Е. Салтыкова-Щедрина (Госиздат, 1925 г.), т. I, М . Это знаменитое сочинение ученика Фурье бытъ может понадоблюсь Салтыкову как раз для его повестей «Противоречия» и «Запутанное дело».

Во всяком случае известно, что Салтыков примыкал к кружку петрашевцев, посещал пятницы Петрашевского и был деятельным членом «безвестного кружка», в котором, горячо дебатировались социальные вопросы. Впоследствии, когда было возбуждено дело о кружке Петрашевского, то в записке следственной комиссии в числе лиц, «упоминаемых обвиняемыми», был назван и Салтыков. Но так как он в это время находился уже в вятской ссылке и так как в делах следственной комиссии не было данных, чтобы Салтыков «принимал какоелибо участие в злоумышлении по настоящему делу», то следственная комиссия лишь сообщила в III Отделение (орган политического сыска того времени) все данные по этому делу о Салтыкове «для дальнейшего распоряжения» [30] См. указанную выше книгу Семевского, стр. 4, а также статью его «Салтыков-петрашевец» в «Русских Записках» 1917 г., № 1. См. также «Воспоминания дра Н. Белоголового, Спб. 1901 г., изд. 4е, стр. 199 и 221–222 .

Однако следственная комиссия ошибалась, считая Салтыкова мало прикосновенным к кружку петрашевцев. В. Семевский в указанной выше статье «Салтыков-петрашевец», основанной на изучении архивного материала по делу петрашевцев, с достаточной убедительностью установил факт и близкого знакомства Салтыкова с Петрашевским, и участия Салтыкова в кружке петрашевцев, о котором так часто вспоминал он впоследствии. Знакомство Салтыкова с Петрашевским началось еще в лицее, в котором Петрашевский был на несколько курсов старше Салтыкова, окончив лицей еще в 1839 году. Это знакомство было настолько близкое, что Петрашевский по окончании курса неоднократно приезжал к Салтыкову в Царское Село (где до 1844 г. был лицей) и вел с ним разговоры о сотрудничестве в предполагавшемся тогда Петрашевским журнале. В позднейших показаниях по делу петрашевцев сам Салтыков признал, что «по выходе из лицея я бывал у Петрашевского нередко по пятницам»; посещения эти Салтыков называет «нередкими», другие свидетели называют их «постоянными». Близкое знакомство с Петрашевским — факт, который Салтыков хотел отрицать в показаниях, данных им по делу петрашевцев в конце 1849 года, когда он уже был в вятской ссылке, но который для позднейших исследователей не подлежат ни малейшему сомнению.

И еще один несомненный факт: Салтыков был деятельным членом одного из кружков петрашевцев, впоследствии сам вспоминал с теплым чувством этот «безвестный кружок», и совершенно определенно указывал, что состоял он тогда из 6–7 человек. Так рассказывал он в последние годы своей жизни дру Белоголовому, который записал в указанных выше воспоминаниях, что Салтыков в те годы «посещал какойто кружок из 5–6 человек, на котором читались разные сочинения Фурье и школы сенсимонистов»; так показал Салтыков и в 1849 году, отвечая на вопросы III Отделения; «по выходе из лицея я бывал у Петрашевского нередко по пятницам, когда у него собиралось человек до 6, а иногда и до 7».

Кто составлял кружок ближайших друзей и единомышленников Салтыкова, тот «безвестный кружок», о котором впоследствии он вспоминал с таким теплым чувством? Из показаний арестованных петрашевцев можно наметить не 6–7, а около пятнадцати членов кружка, с которыми был знаком Салтыков. Это прежде всего, не считая самого Петрашевского, известный молодой критик Валерьян Майков, трагически погибший в 1847 году, затем — В. Милютин, Достоевский, Плещеев, Н. Данилевский, Аполлон Григорьев, Ханыков, Семенов, Модерский, Штрандман, Есаков, Кайданов, Барановский и еще дватри человека. Не со всеми из них Салтыков был одинаково близок, и ряд из этих лиц он знал весьма поверхностно, встречаясь с ними только мельком. Таков, например, Достоевский, который в своем показании совсем отказался от знакомства с Салтыковым; таков Аполлон Григорьев, о котором сам Салтыков в своих показаниях заявляет, что знал его «так мало, что не интересовался знать, что с ним сделалось»; таков и целый ряд других из перечисленных выше лиц. Но изучение следственного материала позволяет выделить из них 6–7 человек, о которых говорил сам Салтыков и которые составляли ядро дружеского «безвестного кружка». Это, не считая самого Петрашевского — помянутый выше Вал. Майков, через которого, кстати сказать, Салтыков в 1847 году получил литературную работу в «Современнике»; В. Милютин, талантливый экономист и социолог, близкий друг Салтыкова, которому последний посвятил в этом же 1847 г. свою повесть «Противоречия»; друзья и знакомые Салтыкова по лицею — Есаков, Семенов и Кайданов; поэт А. Н. Плещеев, юмористически выведенный, повидимому, Салтыковым во второй его повести «Запутанное дело»; наконец — член кружка Штрандман, близкое знакомство с которым Салтыков хотя и отрицает в своих показаниях, но который, по показаниям других свидетелей, был одним из деятельных членов кружка. Если прибавить к числу этих лиц самого Салтыкова, то как раз и получится тот кружок из семи человек, о котором говорил Салтыков в своих показаниях 1849 г. и в своих позднейших рассказах дру Белоголовому уже в середине восьмидесятых годов.