из-за моря птицы прилетали,
Прилетали, в роще толковали.
— Эх, беда теперь нам, птицам смирным,
Птицам смирным, утицам залетным…
Салтыков удивлялся неосторожности редакции «Времени», поместившей эти стихи и, повидимому, не подозревавшей, что речь в них идет именно о редакции «Времени» и о сотрудниках этого журнала… Подобных стихов Салтыков вызывался написать хоть пять листов, и продолжал стихотворение Берга следующий образом:
Так и Достоевских пара и с Косицей
Цыркают: беда нам! ах, беда нам, птицам!
Мы ли, птицыптицы, смирно не живали,
Смирно не живали, в роще толковали;
В роще толковали, смирно не живали,
Смирно не живали, в роще толковали;
Плавали в затишьях, да в озерах тихих.
Страховых плодили, да Косицят серых,
КосицЯ-ток серых, Достоевских белых,
Смирно поживали, в роще толковали,
В роще толковали, смирно поживали,
Смирно поживали, в роще толковали…
«Подобно этим бедным птицам, — продолжает Салтыков, — „Время“ почемуто встревожилось. Все ему кажегся, что его ктото притесняет… Кто тебя, душенька? кто тебя ушиб? топни, душенька, топни ножкой!»
Ф. Достоевский ответил на это разъяренной статьей в следующей же книжке своего журнала («Время» 1863 г., № 3); несомненно, что статья «Ответ на статью „Современника“ „Тревоги Времени“ (Современник, март, № 3)» — принадлежит перу Ф. Достоевского. В ней он уже совершенно прозрачно намекает на авторство Салтыкова и на принадлежность ему статьи «Тревоги Времени», обрушиваясь на сатирика целым градом ядовитых обвинений и намеков. «Столько времени подвизался на прихотливом поприще российского юмора, столько лет повременные издания похваливали…. и вдруг — ругань! да еще какая: называют „молодым пером“…
Говорят, наконец, будто ваши критические статьи — одно искусство для искусства, цветы удовольствия»… В сатире Салтыкова Достоевский видит только «дешевенькую литературную игривость», а потому — «ваше творчество не сатира, а зубоскальство», «вы зубоскалили, как будто играя в зубоскальство», «все ваши обличения поражают своим мелководием». В таком тоне написана вся статья Достоевского, основными мыслями которой через год воспользовался Писарев в своей направленной против Салтыкова статье «Цветы невинного юмора»; он повторил в ней не только мысли, но и некоторые выражения Достоевского. Последний в пику пародическим стихам Салтыкова против «Времени» дал в конце статьи и свое четверостишие, направленное против Салтыкова:
Ророро, роро, роро
Молодое перо.
Усь усь, усьусьусь.
Ах, какой же это гусь.
Все это не особенно блистало остроумием, и Салтыков счел излишним снова отвечать Достоевскому и «Времени» отдельной статьей; он удовлетворился тем, что в отделе «Свистка» апрельского номера «Современника» за 1863 год направил ряд мелких стрел и в Достоевского, и в его журнал. В юмористической программе будущих номеров «Свистка» значился целый ряд статей и стихотворений, так или иначе направленных против «Времени» и Достоевского. Редакция «Свистка», — сообщал Салтыков, — имеет в виду для следующих номеров, между прочим, статью «Прогулка в роще, или Птицы без перьев», — «ученое исследование, написанное для журнала „Время“, но редакцией его отвергнутое»; смысл этой стрелы понятен нам, после знакомства с пародийным стихотворением Салтыкова о птицах в роще. Далее обещалась статья «Опыты сравнительной этимологии, или Мертвый дом, по французским источникам». Поучительно-увеселительное исследование Михаила Змиева Младенцева («Мертвый дом» Достоевского был только что напечатан тогда на страницах «Времени», и Салтыков, очевидно, имел в виду связь этого произведения с французскими источниками — быть может с «Отверженными» Виктора Гюго). Затем обещалась для следующего номера «Свистка» детская сказка в стихах, которая «обширностью своею превосходит все доныне написанное»; начало этой сказки, направленной против Ф. Достоевского и озаглавленной «Самонадеянный Федя», Салтыков тут же приводил:
Федя богу не молился,
«Ладно», мнил, «и так!»
Все ленился и ленился…
И попал в просак.
Раз, беспечно он «Шинелью»
Гоголя играл —
И обычной канителью
Время наполнял…
В последней строке слово время нарочно для каламбура поставлено без кавычек. Наконец, Салтыков приводит начало стихотворной элегии на кончину «Времени»:
Читать дальше