Анна Мар: Диалог мужской и женской культур в русской литературе Серебряного века: «Cogito ergo sum» — «Amo ergo sum»

Действительно, можно согласиться, что в романе «Женщина на кресте» (название навеяно известной картиной Фелисьена Ропса, изображение которой и украсило обложку первых изданий книги) писательница проводит свою излюбленную мысль о вечной устремленности женщины к страданию с излишней дидактичностью. Героиня романа Алина Рушиц мечтает о том, чтобы любимый ею мужчина Генрих Шемиот сек ее розгами. Она от этого получает величайшее наслаждение, как, впрочем, и он наблюдая ее слезы и унижение. Но, может быть, трагичность ситуации заключается как раз в том, что это единственный случай в произведениях Анны Мар, когда мужчина и женщина находят взаимопонимание, когда они вступают в «диалог», хотят слушать и услышать друг друга…

В последние годы жизни убежденность в существовании исконного женского мазохизма стало idee-fix писательницы. В частности, об этом писал близко знавший ее Ю. Волин, заявивший, что он наблюдал, как накануне смерти она почувствовала себя призванной сеять «новую правду», заключавшуюся в том, что мазохизм не есть сексуальная патология, а самая сущность некоторых людей (в большинстве своем женщин), что будто бы «есть чуть ли не „партия“, и она ее… руководительница». [10] Волин Ю. Когда тонут корабли // Журнал журналов. 1917. N 12. С. 9. (Названием своей статьи Волин выбрал название последней пьесы Анны Мар, которую должна была быть поставлена в Малом театре в Москве и которая показалась очень небезынтересной А. Блоку.) Он же признавался, что, пока Анна Мар «не мудрствуя лукаво, не задаваясь задачами проповедничества <���…> писала о себе, об ищущей страдания и униженной женщине — это было интересно, занимательно, своеобразно, ново», но как только она обрела новый «смысл жизни», появилась «какая-то новая для нее манера говорить „всеми словами“, не женственная и так не идущая к ней». [11] Там же. В приведенной цитате примечательно стремление критика-мужчины задать «женской прозе» определенные рамки «женственности», «допустить» определенную типологию женских характеров (подавленность, униженность, страдальчество). Характерно, что не принимается именно «смысловая» наполненность прозы Анны Мар, которая, может быть, не всегда удачно претворялась в ее последних вещах. Во всяком случае о стремлении к философской аллегоричности, афористичности мысли свидетельствует даже название последнего ее (неосуществленного) замысла — пьесы «Истина, которая лжет».

О неуверенности Анны Мар в том, что мазохизм является природным женским качеством (хотя, например, профессор Л. Писаржевская, написавшая об ней одну из интереснейших статей, на основании собственных врачебных и социальных наблюдений утверждала, что одной из весомых причин распространения и неискоренимости проституции является склонность женщин к мазохизму, и находила подтверждение своим выводам в творчестве писательницы) свидетельствует ее статья «Польские женщины». [12] Мар Анна. Польские женщины // Журнал для женщин. 1917. N 2. С. 8–9. В ней Мар как о характерном национальном качестве польки говорит о ее «гордости перед мужчинами», ненависти к рабству, нежелании «утонченной муки покорности». Об этих чертах она говорит с восхищением и уважением и приводит в пример героинь произведений Генриха Сенкевича, как женщин, во многом воплотивших этот идеал.

Думается, что в наблюдениях Ю. Волина сквозит мужская непримиримость, не желающая согласиться с тем, что женщина берет на себя смелость судить о вещах, издавна являющихся негласной прерогативой мужского круга. Ведь позиция Анны Мар по этому вопросу была, насколько можно судить по ее творчеству, была принципиальной. Уже после ее смерти в печати появилось последнее, что вышло из-под ее пера: статья о скульпторе Юлии Свирской, носящая выразительный подзаголовок «о женском творчестве». [13] Мар Анна. Юлия Свирская (о женском творчестве) // Журнал журналов. 1917. N 12. С. 9–10. (Есть сведения, что этой женщине она отписала права на свои произведения. К сожалению, ни произведений этого автора, ни архива Анны Мар в С-Петербурге обнаружить пока не удалось.) Помимо очень интересных, хотя и спорных, мыслей о специфике женского творчество («женщина всегда талантливее в жизни, чем в искусстве», так как в жизни она поминутно творит, а в искусстве подражает, постоянно помня о впечатлении, которое производит: отсюда и «развязный тон» [14] Там же. С. 9. , и кокетство, и ложь в конечном итоге), в ней содержатся и размышления о границах допустимого в искусстве, о значении для художника сободы и раскованности при обращении к «рискованным» сюжетам. (Любопытно совпадение мыслей Анны Мар с мыслями И. Бунина, высказанными по тому же поводу почти 25 лет спустя в новелле «Генрих» из цикла «Темные аллеи».)