Николай Страхов - Д. Щеглов. — История социальных систем от древности до наших дней

«Костомаровъ подвергъ истинному поруганію все, что въ русской исторіи имѣетъ неоспоримое право на уваженіе истинно русскихъ людей, — начиная съ первыхъ князей, которые для него только разбойники и грабители. Владиміръ Мономахъ, Василько, Андрей Боголюбскій — это люди своекорыстные, жестокіе, способные на гнусное злодѣяніе. Дмитрій Донской — трусь, человѣкъ неблагородный; Пожарскій, Мининъ, Скопинъ-Шуйскій — лица двусмысленныя, своекорыстныя, лживыя и т. п. Самопожертвованіе Сусанина — миѳъ, т. е. фактъ, никогда не существовавшій. И эти дѣтски-легкомысленныя характеристики, эти противо-научныя положенія не встрѣтили отпора не только въ массѣ читателей, въ толпѣ, но и въ тѣхъ, которые по праву могутъ считать себя представителями такъ-называемой интеллигенціи, въ руководителяхъ періодическихъ органовъ литературы. Кромѣ Погодина, которой много раньше и неоднократно былъ осмѣянъ и ославленъ, какъ человѣкъ отсталый, обскурантъ и квасной патріотъ, никто изъ представителей печати не возвысилъ голоса въ защиту славной памяти печальниковъ, защитниковъ и освободителей Русской земли» и пр. (Т. II, стр. 569),

Отзывъ этотъ, будучи довольно справедливымъ, имѣетъ однако очень неправильный видъ. Очевидно, сила его въ томъ, что Костомаровъ, по убѣжденію автора, дѣлалъ «дѣтски-легкомысленныя характеристики» и выставлялъ «противо-научныя положенія»; но авторъ, къ сожалѣнію, ничѣмъ этого не доказываетъ. Можно подумать, что, по его мнѣнію, все, несогласное съ чувствомъ патріотовъ, уже поэтому непремѣнно есть противо-научное. Очевидно, нельзя брать дѣла съ этой стороны, начинать прямо съ обвиненій, на которыя подсудимый можетъ апеллировать къ высшей инстанціи, — къ исторической правдѣ и къ безпристрастію. Вообще, Костомаровъ у насъ такой извѣстный писатель, что характеристика его одними грѣхами противъ патріотизма — черезъ чуръ легка и мало убѣдительна для большинства читателей, хотя бы съ нею и были согласны люди, основательно знакомые съ русскою исторіею.

Точно такъ, слишкомъ рѣзво сказано, что никто не возражалъ Костомарову; кой-какія возраженія были, и можно упрекнуть автора, что онъ забылъ книгу И. Забѣлина «Мининъ и Пожарскій» (Москва, 1883), книгу превосходную и по знанію дѣла, и по глубокому пониманію лицъ и событій, и даже по мастерству изложенія. Такія книги показываютъ намъ, что наука Русской Исторіи, славу Богу, у насъ стоитъ крѣпко и подымается высоко, что намъ не слѣдуетъ до конца огорчаться многочисленными и несостоятельными произведеніями Костомарова, бы они ни раздражали наше патріотическое чувство.

И все-таки, говоря вообще, нужно сказать, что нашъ авторъ правъ; публика, безъ сомнѣнія, со сластью поглащала книги Костомарова; она вбирала въ себя его неосновательныя мнѣнія и не обращала вниманія на возраженія, да и возраженій было черезъ чуръ маю. Авторъ справедливо указалъ на очень грустное явленіе въ нашемъ умственномъ мірѣ.

Мы могли бы сдѣлать много другихъ замѣчаній въ этомъ родѣ. Авторъ, руководясь наилучшими чувствами и не ошибаясь въ главныхъ чертахъ, говоритъ о нашей литературѣ и публицистикѣ часто слишкомъ горячо и поверхностно. Въ его рѣчахъ тутъ слышится презрѣніе; понятно, что, въ силу этого презрѣнія, онъ не изучалъ внимательно предмета.

Такъ какъ соціализмъ касается самыхъ различныхъ сторонъ человѣческой жизни, религіи, политики, нравственности, гигіены, и т. д., то нашъ авторъ, слѣдуя за своимъ предметомъ, вдавался въ очень различныя области, и тутъ можно у него отыскать кой-какіе недочеты. Напримѣръ, полемизируя противъ Фурье и объясняя, почему трудъ вообще бываетъ тяжелъ, онъ говоритъ:

«Это основано на непреложномъ физіологическомъ законѣ; трудъ сопровождается разрушеніемъ тканей, изъ которыхъ состоитъ организмъ человѣческій; ткань распадается на элементы, и элементы эти затрудняютъ дѣятельность мышцъ, отчасти ослабляютъ ее, отчасти имѣютъ даже тотъ результатъ, что она сопровождается непріятнымъ, болѣзненнымъ ощущеніемъ. И тутъ никакія страсти, ни папильонна, ни кабалиста [1] Это названія, которыя придумалъ Фурье для особыхъ страстей, открытыхъ имъ въ душѣ человѣческой. не помогутъ» (т. II, стр. 122, 123).

Тутъ много неточнаго и неправильно выраженнаго. Всякое жизненное явленіе, безъ исключенія, сопровождается разрушеніемъ тканей, такъ что Клодъ Бернаръ даже выразилъ это въ очень парадоксальномъ изреченіи: la vie c'est la mort. И всякое жизненное отправленіе бываетъ пріятно, но всякое дѣлается тяжелымъ и даже мучительнымъ, какъ скоро перейдена извѣстная мѣра. Тяжесть же «рабочаго труда», если онъ иногда и не бываетъ тяжелъ физически, состоитъ въ принужденіи, однообразіи, лишеніи свободы, дурной обстановкѣ, и т. п. Однако же, всѣ подобныя недосмотры и недочеты разбираемой книги, во-первыхъ, незначительны, во-вторыхъ, не относятся прямо къ существенному предмету книги, то-есть къ изложенію соціальныхъ системъ и ихъ исторіи. Въ отношеніи къ этому изложенію за авторомъ нужно признать большія заслуги. Всѣ толкуютъ о соціалистахъ, многіе ихъ бранятъ, но никто не изучаетъ внимательно и безпристрастно. Взявшись за такое изученіе и въ продолженіе многихъ лѣтъ обдумывая соціальныя системы и собирая объ нихъ свѣдѣнія, авторъ успѣлъ правильно понять ихъ истинный духъ и представилъ каждую въ наиболѣе характерныхъ ея чертахъ. Въ силу этого онъ исправляетъ многія поспѣшныя заявленія другихъ ученыхъ и опровергаетъ ходячія мнѣнія и предразсудки. Вообще, во всѣхъ своихъ частяхъ эта книга представляетъ самостоятельность и отчетливость; это не компиляція, а дѣйствительное изслѣдованіе, отвѣчающее на главные вопросы о предметѣ. Можно смѣло сказать, что, напримѣръ, дѣятельность Оуэна изложена здѣсь такъ вѣрно и полно, что другаго подобнаго изложенія нѣтъ ни въ одной литературѣ. Есть конечно главы и не столь удачныя; можно сдѣлать нѣкоторые упреки главѣ о Платонѣ, а также изложеніямъ ученій Фурье и Конта. «Республика» Платона разсматривается преимущественно съ политической и экономической стороны, почему недовольно оцѣнена связь этой системы съ философскимъ ученіемъ Платона. Нельзя согласиться съ такимъ изложеніемъ: «Платонъ смотритъ на женщину, какъ на вещь, посредствомъ которой государство награждаетъ своихъ слугъ и вмѣстѣ съ тѣмъ производить здоровыхъ дѣтей сообразно со своими видами; на ея волю, чувства не обращается никакого вниманія* (т. I, стр. 30). Нельзя этого сказать, Платонъ, согласно съ Сократомъ, признавалъ у мужчинъ и женщинъ равныя способности къ добродѣтелямъ, и въ „Республикѣ“ женщины класса правителей и воиновъ получали то же воспитаніе и участіе въ дѣлахъ, какое имѣла мужчины; если же союзы опредѣлялись начальствующими, то тутъ было одинаковое принужденіе какъ одного, такъ и другаго пола.