Сергей Аксаков: Письмо к редактору «Вестника Европы»

Оцепенел возница? Мысли сей у Расина не бывало. Она совершенно не в характере Ипполита. Расин не только не называет его трусом, напротив – говорит: L'intrepide Hippolyte etc. Ось с скрыпом хряснула… Подражательная гармония есть; но хряснула самое низкое слово. С утеса колесница, сорвавшись, рухнула – обстоятельство, прибавленное г. переводчиком. Рухнула , мне кажется, неприлично сказать о колеснице. Рухнула башня, стена – дело другое. Слово сие у нас еще не облагородствовано употреблением его в высоких родах сочинений; впрочем, это не мешает ему со временем занять в них свое место. – Теперь обращаюсь с вопросом к беспристрастным читателям: можно ли торжествовать мнимые победы русского Тераменова рассказа? – Прочие отрывки из «Федры», напечатанные в «Сыне отечества», истинно прекрасны; но как нарочно слабейшие из них названы превосходнейшими.

Делая сии замечания, я имел особенною целию, как упомянул и прежде, доказать неосновательность суждений г. сочинителя статьи «Российский театр»; тем более, что достоинство оригинала и перевода требовали большего внимания; статья же сия написана, по моему мнению, слишком на скорую руку, хотя и названа г. издателем «Сына отечества» в Современной библиографии той же книжки «Подробным разбором». Может быть, многие назовут мои замечания пустыми привязками, а особливо почитатели (часто, или, лучше всегда, пристрастные) г. Лобанова; может быть, назовут меня завистливым, мелочным Зоилом – но я беру дело на апелляцию к самому г. переводчику. Мне кажется, он будет ко мне справедливее других; он должен быть таким: ибо только отличные произведения достойны истинной, строгой критики, и если б я менее уважал прелестный талант его, то никогда не написал бы сих замечаний.

«Ифигения в Авлиде» – трагедия Расина, пер. М. Лобанова.

Je le vis, je rougis, je palis a sa vue; // Un trouble s'eleva dans mon ame eperdue; // Mes yeux ne voyaient plus, je ne pouvais parler; // Je sentis tout mon corps et transir et bruler. // . . // Je l'evitais partout.

Que dis-je? Il ne point mort, puisqu'il respire en vous. // Toujours devant mes yeux je crois voir mon epoux.

Je vois de votre amour l'effet prodigieux…

Delivre l'univers d'un monstre qui t'irrite. // La veuve de Thesee ose aimer Hippolyte! // Crois moi, ce monstre affreux ne doit point t'echapper. // Voila mon coeur, c'est la que ta main doit frapper. // Impatient deja d'expier son offense. // Au-devant de ton bras je le sens qui s'avanse. // . . // Donne…

Sur quel espoir nouveau, dans quels heureux climats // Croyez-vous decouvrir la trace de ses pas?

Oenone, la rougeur me couvre le visage, // Je le laisse trop voir les honteuses douleurs // Et mes yeux malgre moi se remplissent de pleurs.

Ma blessure trop vive aussitot a saigne // Ce n'est plus une ardeur dans mes veines cachees: // C'est Venus tout entiere a sa proie attachee.

Que ces vains ornements, que ces voiles me pesent! // Quelle importune main, en formant tous ces noeuds, // A pris soin sur mon front d'assembler mes cheveux? // Tout m'afflige et me nuit et conspire a me nulre.

Dieux, que ne suis-je assise a l'ombre de forets! // Quand pourrai-je au travers d'une noble poussiere, // Suivre de l'oeil un char fuyant dans la carriere?

Quelle fruit esperes tu de tant de violence? // Tu fremiras d'horreur si je romps le silence.

Indomptable taureau, dragon impetueux, // Sa croupe se recourbe en replis tortueux; // . . // La terre s'en emeut, l'air en est infecte; // Le flot qui l'apporta recule epouvante.

A travers les rochers la peur les precipite, // L'essieu crit et se rompt: l'entrepide Hippolyte, // Voit voler en eclats tout son char fracasse.