Валерий Брюсов: В эту минуту истории

Не случайно зарёй XIX века был романтизм – учение о самостоятельном значении каждой народности. Национальное объединение стало руководящей политической идеей закончившегося столетия. Народы наперерыв добивались политической свободы и обособленности, и согласие с духом века давало силу самым неподготовленным политикам. Освободилась Греция, отделилась Бельгия, осуществилась единая Италия и единая Германия (что казалось немыслимым теоретикам близкого прошлого), восстали из четырёхвекового небытия южно-славянские государства. Мы все до сих пор немного пьяны этой романтической поэзией национального героизма. Всё согласное с ним нам представляется прекрасным и справедливым, всё несогласное – отступлением от нормы. С этой точки зрения мы смотрим на карту западных пределов Европы как на вполне законченную, так как Испания, Португалия, Франция, Италия и Англия замкнулись в границы своего языка и народа. Между тем каждое столетие перемежевывало их земли, и думать, что этого уже не случится в будущем, – обычное ослепление современностью. Теперешний строй европейских держав длится всего 90 лет; тогда как политические деления, независимые от племенных, существовали целые тысячелетия (Римская империя, феодализм).

И вот на рубеже нового столетия история уже переходит к решению иных задач. На место национальных государств XIX века выдвигаются гигантские союзнические колониальные империи – эти воплощающиеся грёзы политического универсализма. Кстати же земля завоевана, наконец, человеком всецело. Неподвластными ему остались только полюсы да кое-какие местности Азии. На картах негде больше уместить стереотипные слова «terra incognita» [1]. Кругозор промышленных отношений первый вместил все пять частей света, а вслед за ним раздвинулся и кругозор политический. При Наполеоне понятия «Европа» и «мир» были почти тождественны, и авторы «всемирных историй» имели право под этим псевдонимом «живописать» историю одной Европы. Теперь это невозможно. Испано-американская война велась на двух океанах. Бурская, волновавшая всю Европу, в Южной Африке. С-Американские Соединенные Штаты вмешиваются во внутренние европейские дела (недавнее представление в защиту румынских евреев). Европейские державы вдруг почувствовали свою малость и бессилие на раскрывшейся мировой арене. Тройственный и двойственный союз – прообразы наступающих политических соединений. Англия на наших глазах ищет союзника и едва ли не нашла его в лице Германии. Возникает мысль о пан-американской федерации. В Китае вся Европа выступает как одно целое. Маленькие государства, не смеющие рассчитывать на дружбу больших, поговаривают о союзе между собой или спешат опереть свою европейскую голову на мощное туловище каких-нибудь африканских владений.

Эти два течения – ещё не иссякшее националистическое и новое империалистическое – часто скрещиваются и идут наперекор одно другому. Тогда в странах передовых обычно торжествует второе, а в отставших, живущих идеями прошлого, – первое. Резко столкнулись они в бурской войне. Вся Европа, увлекаемая привычными романтическими мечтами о святости национальной свободы, сочувствовала бурам. Сочувствие это сохранилось и до последних дней, выразившись в шумных овациях, какими везде встречали бурских вождей. Но в этом деле, как и во всяком, не могло не одолеть то, что имеет перед собой более широкое будущее: ограниченный ео ipso [2]«домашним кругом» национализм должен был уступить универсальной исторической задаче империализма. Буры были обречены с самого начала. Их погубила не личная корысть Чемберлена или вообще англичан, как хотят думать многие, а неодолимая рука истории, наглядно созидающей из Англии мировую империю. Тщетно русский поэт 60 лет тому назад утешал себя, что Альбион «куёт бессильные крамолы, клонясь над бездной». С тех пор Англия пережила много жестоких ударов, но изо всех неудач выходила только более сильной и грозной. И, конечно, ни буры, ни «сумасшедший мулла» в Сомалиленде, ни даже ирландцы, которые открыто требуют прав на государственную измену, не остановят пока её торжества.

Иначе обстоит дело на Балканском полуострове, где тоже ведётся борьба за независимость. И турки, и македонцы так искажают и преувеличивают свои сообщения, что трудно угадать, как велики шансы восстания. Впрочем «корректное» невмешательство Европы гарантирует туркам возможность полной победы и безнаказанного «укрощения» мятежников.