Антон Керсновский: Мировая война (краткий очерк). К 25-летию объявления войны (1914-1939)

Сербская катастрофа побудила Государя сосредоточить в районе Одессы 7-ю армию генерала Щербачева. Однако Румыния отказалась ее пропустить. Государь желал направить эту армию на Константинополь, но Щербачев (при всех своих достоинствах военачальника не бывший полководцем) не верил в успех этой операции и ее пришлось отставить. Петля на шее России затянулась еще туже.

Союзники постановили на будущий, 1916 г., ударить всем одновременно по Германии 1 июля н. ст. Ген. Жоффр настоял на производстве нами главного удара к северу от Припяти. Французский главнокомандующий, уже скомкавший нам раз план стратегического развертывания неуместным советом наступлением от Варшавы «по кратчайшему направлению» на Берлин, сейчас вторично вмешивался не в свое дело (как бы он сам одернул Алексеева, если бы тот вздумал ему советовать наступать не на Сомме, а, например, в Шампани!).

Вместо спокойной и внушительной отповеди, Алексеев поспешил принять указку, преподанную из Шантильи.

Мы не сумели себя поставить на подобающее нам место и наши союзники перестали с нами считаться, как с великой державой.

План союзников был нелеп, ибо предполагал, что немцы 8 месяцев будут сидеть сложа руки и ждать, чтобы их 1 июля со всех сторон ударили.

Немцы разбили эту, достойную Вейротера, схоластику своим февральским ударом на Верден.

Франции понадобилась помощь — и эту помощь ей дали русские. «Нарочское наступление» марта 1916 г. обошлось нам в 200 тысяч человек, обескровило войска и своей неудачей угасило дух военачальников. Несмотря на выяснившуюся невозможность забивания лбом гвоздя в стенку и наступления на самый сильный участок неприятельского фронта между Двиной и Припятью, наша Ставка, загипнотизированная французским ментором, продолжала громоздить все силы и средства к северу от Припяти. Юго-Западный фронт генерала Брусилова был оставлен без резервов.

В мае Австро-Венгры нанесли поражение итальянцам в Тироле. Очередной союзный вопль о помощи. И снова Русские кидаются в огонь.

Юго-Западному фронту велено было наступать. Зная, что главный удар предполагается нанести западными армиями, генерал Брусилов не задался целью самостоятельной операции стратегического характера, для которой ему не было к тому же отпущено средств. Помня, что его задача — производство демонстрации, он не счел необходимым связать воедино блестящие победы своих четырех армий — 8-й Каледина под Луцком, 11-й Сахарова у Сопанова, 7-й Щербачева под Язловцом и 9-й Лечицкого у Доброноуц — и обратил все внимание на Ковельское направление, само по себе не выигрышное (каким, например, было направление на Раву Русскую — во фланг и в тыл Львовской группе), но смежное с предположенным главным ударом западных армий генерала Эверта. Это, конечно, было ошибкой: настоящий полководец обязан и в малом делать великое. Но обвинять генерала Брусилова в чрезмерной дисциплинированности его стратегической мысли не приходится. Это — редчайшее качество.

Успех превзошел все ожидания и мог бы привести в выводу из строя Австро Венгрии и победному завершению войны — догадайся Ставка снабдить Брусилова с самого начала достаточными средствами. Однако, повинуясь французской указке, она держала все силы и средства в болотах к северу от Припяти. «Брусиловское наступление», вовремя не поддержанное и не развитое, захлебнулось.

Злополучному Алексееву понадобилось сорок дней колебаний и нерешительных проволочек — переговоров, уговоров и разговоров — чтоб передать Брусилову ведение главной операции. Однако время было упущено безвозвратно. На помощь австро-венграм подошли немцы.

Шесть Ковельских сражений июля — октября историк иначе, как стратегическим преступлением назвать не может. Здесь была загублена мощь Императорской Армии, с таким трудом восстановленная после потрясений пятнадцатого года. Злополучный ковельский фетиш сам по себе не имел никакой ценности. Раз было решено отказаться от наступления к северу от Припяти, ковельское направление теряло всякое стратегическое значение.

Всецело во власти «ковельского миража», генерал Алексеев не использовал исключительно выгодной стратегической обстановки, созданной выступлением Румынии. Исподволь подготовленным и быстро проведенным наступлением через Молдавию во фланг и в тыл австро-германскому расположению, мы заставили бы рухнуть весь неприятельский фронт до Припяти.

Не пожелав воспользоваться выгодами Румынского фронта, Алексеев взвалил на плечи Русской армии все его невыгоды по разгрому Румынии поздней осенью, когда нам пришлось принять на себя остатки Румынских армий и удлинить фронт с 1.200 верст на 1.900.