Максим Оськин - Крах конного блицкрига. Кавалерия в Первой мировой войне

атаковать в конном строю все рода войск противника;

подготовить успех конной атаки огнем;

свободно маневрировать на всякой местности, не нарушая порядка движения, преодолевая препятствия и применяясь к местности;

действовать в спешенном порядке наступательно и оборонительно;

совершать походные движения как днем, так и ночью;

нести службу охранения и разведки как на походе, так и на бивуаке.

Характеризуя базу предвоенной подготовки, выраженную в Уставе 1912 года, Б.М. Шапошников в труде «Конница (кавалерийские очерки)» писал: «…комбинированный бой будет наиболее часто применяемым способом действия крупных сил конницы. Такой вид боя конницы нашим уставом был признан до мировой войны и только лишь не привился прочно в армии. Конница еще по-прежнему стремилась главным образом конной атакой большей части своих сил завершить удары, придавая пешему бою второстепенное значение. И, не видя благоприятно складывающейся обстановки для конной атаки, не развивала натиск своих пеших частей, оставляя конные свои части в бездействии, в результате чего проигрывала бой или сводила его на нет» [18] Цит. по: Вопросы тактики в советских военных трудах (1917 — 1940 гг.). М., 1970. С. 174. .

Повторимся, что за остававшееся до войны время даже и по одним только объективным причинам сделать мало что удалось. Поэтому основную роль в войне играли те кавалерийские начальники, что готовились к современной войне и до 1912 года, а также молодые офицеры Генерального штаба, находившиеся при старых военачальниках — начдивах и комкорах. Впрочем, большая часть этих начальников долгое время (а то и до конца войны) оставалась на своих постах, пользуясь поддержкой в «высших сферах». Ответственность за этих людей прежде других должен нести их непосредственный шеф — великий князь Николай Николаевич. Выдающийся отечественный военный ученый А.А. Свечин впоследствии указывал, что «ужасный подбор русских кавалерийских начальников — творчество великого князя Николая Николаевича, в бытность его инспектором конницы» [19] Свечин А.Л. Эволюция военного искусства. М., 2002. С. 798. .

Говоря о подготовке русской кавалерии перед войной, мы неизбежно проецируем этот вопрос на те события, что происходили в войну. Зная, что конница не сыграла и четверти той роли, что могла и должна была сделать в военных действиях, следует констатировать, что эта подготовка была неудовлетворительной. Как ни странно, основная тенденция, проявившаяся еще в 1904 — 1905 гг., относилась к той сфере, что вообще странна для военного человека. А именно — к чрезвычайно болезненному отношению кавалерийских начальников к потерям своих войск. Если пехота бросалась в штыки, сражаясь до остатков взвода в каждом батальоне, если артиллеристы часто били «на картечь», останавливая атаки противника, то конница, как правило, оставалась в стороне от больших потерь даже в тех случаях, когда обстановка властно повелевала «умереть, но выстоять». Конечно, были и исключения. Но, как правило, конные атаки на пехоту неприятеля производились соединениями не свыше полка, а также когда велись оборонительные действия в кризисные моменты развития операции.

Гораздо же чаще конница старалась уйти «за пехоту» и держаться в тылах, нежели позволить собственным пехотинцам получить немного передышки в непрерывных боях. А ведь именно конные удары наиболее чувствительны для пехоты в маневренных боях. Причина такого поведения — соответствующая постановка взаимодействия пехоты и кавалерии на предвоенных маневрах, о чем еще будет идти речь. Так, М. Мураховский писал, что ознакомление войск во взаимодействии конницы с пехотой на маневрах играет большую роль, «ибо самую дисциплинированную пехоту волнует одно появление конницы вблизи района ее действий. И один раздавшийся откуда-либо крик «Кавалерия!» вселяет панику в самые крепкие части. Спокойная и выдержанная пехотная часть, находящаяся до конца в руках своих начальников, недоступна для самой энергичной конницы, но зато, дрогнув хоть на момент, она становится легкой и лакомой добычей для последней» [20] Кавалеристы в мемуарах современников. 1900 — 1920. М, 2001. Вып. 3. С. 22. .

Еще в 1910 году бывший главнокомандующий Маньчжурской армии ген. А.Н. Куропаткин, основываясь на опыте русско-японской войны 1904 — 1905 гг., указывал: «Главная реформа в коннице должна, по моему мнению, заключаться не во внешних преобразованиях, а в перемене воспитания. Пока конница не будет воспитана в мысли, что она должна сражаться так же упорно, как и пехота, расходы на конницу не окупятся. Если пехота, теряя двадцать пять процентов, еще совершенно свободно продолжает бой, если пехота, потеряв даже свыше половины своего состава, все еще держится на занятых ею позициях или повторяет атаки, то необходимо, чтобы тот же масштаб был применен и к коннице. Мы слишком берегли конницу в бою и слишком мало вне боя. Целые полки при первых близких разрывах шрапнели уже отводились назад, не потеряв еще ни одного человека» [21] Куропаткин А.Н. Русская армия. Спб., 2003. С. 550. . Практика войны показала, что чрезмерность потерь, даже в требуемых случаях, — это не для кавалерии. Причем этот подход являлся наиболее характерным для действий против немцев — то есть самого сильного противника. Деятельность кавалерии в Варшавско-Ивангородской наступательной, Лодзинской оборонительной, Августовской оборонительной операциях маневренного периода войны это ярко подтверждает. Неумело действовала кавалерия и в Восточно-Прусской наступательной и Виленско-Свенцянской оборонительной операциях, где задействовались по численности целые конные армии. А в позиционный период (кампания 1916 года) конница вообще ничего не смогла сделать.