Борис Галенин - Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Он был беспредельно предан своему Императору, Отечеству и флоту, готов был умереть за них и готов был послать на смерть других» {35} 35 Крестьянинов В.Я. Цусимское сражение 14-15 мая 1905 г. С. 56. .

Этими словами капитан 1-го ранга Владимир Яковлевич Крестьянинов начинает в своей книге главу, посвященную Командующему 2-й эскадрой. Слова эти особенно ценны тем, что сказавший их отнюдь не принадлежит к «поклонникам» адмирала Рожественского, а, скорее, к его «гиперкритикам» [40] Следует отметить, что в своем тексте к прекрасной книге-альбому «Цусима. Хроника-реквием» (СПб., 2007) Владимир Яковлевич уже никак не является гиперкритиком адмирала Р. Очень много приведено им новых документов, говорящих о высоком уважении и любви к своему Адмиралу личного состава 2-й эскадры. .

Действительно, контр-адмирал З.П. Рожест венский был человеком необыкновенным, а путь до своего высокого поста прошел без какой-либо протекции, будучи сыном простого военного врача.

Блестящим, упорным, железным, неза-урядным адмиралом называло его даже большинство недоброжелателей. Жизнь и смерть адмирала Рожественского показали, что он был одним из последних русских военачальников, для которых слова «За Веру, Царя и Отечество» были не пустой формулой. Сейчас представляется несомненным, что даже если бы контр-адмирал Рожественский всю русскояпонскую войну просидел бы спокойно в кресле Начальника Главного Морского Штаба, изображая кипучую деятельность по образцу иных петербургских флотоводцев под «шпицем» Адмиралтейства, то именно он стал бы наиболее вероятной кандидатурой на пост Морского Министра после войны {36} 36 Грибовский В.Ю., Познахирев В.П. Вице-адмирал З.П. Рожественский. С. 120. . Понятно, что любой флотоводческий успех сделал бы его кандидатуру неотвратимой.

Избежать этого, остановить его на этом пути можно было, только возложив на него задачу, выполнение которой превышало человеческие силы.

И одной из «криптоцелей» посылки 2-й эскадры, а вернее, постановки эскадре уже в пути в принципе невыполнимых задач, было намерение не допустить, может быть, последнего до конца верного Царю и Отечеству Адмирала до высоких государственных постов.

Должна была окончиться катастрофой!

После Цусимы, еще до революции, во флотских особенно кругах внедрялась в сознание малолестная оценка деятельности адмирала Рожественского как человека и флотоводца. И шла эта оценка отнюдь не от соплавателей и соратников адмирала Рожественского, видевших его в деле, а из кругов официальных, можно даже сказать официозных.

Так, автор Книги седьмой официального русского описания русско-японской войны на море капитан 1-го ранга граф А.П. Капнист пишет:

«Адмирал Рожественский был человек сильной воли, мужественный и горячо преданный своему делу, умелый организатор снабжения и хозяйственной части, превосходный моряк, но лишенный малейшей тени военного таланта. Поход его эскадры от Петербурга до Цусимы беспримерен в истории, но в военных операциях он проявил не только отсутствие таланта, но и полное отсутствие военного образования и боевой подготовки — качеств, которые он не сумел сообщить и своей эскадре».

Еще раньше столь же суровый — «не подлежащий обжалованию» — приговор вынесла Рожественскому в своих заключениях Следственная Комиссия о Цусимском бое. Одной из главных причин беспримерного поражения, нанесенного 2-й эскадре Тихого океана в боях 14-15 мая 1905 года, Комиссия считает:

«Неудачный выбор Начальника эскадры, принявшего на себя командование без веры в возможность боевого успеха, не уделявшего необходимого внимания боевой подготовке эскадры, не терпевшего самостоятельного сотрудничества своих подчиненных и не имевшего мужества признать непосильной принятую на себя задачу, когда он сам в этом убедился. Тактические ошибки, сделанные Начальником эскадры, еще ухудшили ее положение.

Безнадежная сначала, основанная не на добросовестном расчете, а на слепой надежде на удачу, операция прорыва 2-ой эскадры Тихого океана во Владивосток должна была окончиться катастрофой».

Сказано солидно и убедительно. Беда вот только, что весь пассаж может наиболее адекватно быть характеризован словами известного романа, описывающими реакцию слушателей на «занимательное повествование» кота Бегемота на ужине после бала полнолуния: «Вранье! И интереснее всего в этом вранье то, — сказал Воланд, — что оно — вранье от первого до последнего слова» .