Карел Мандер: Книга о художниках

О том же свидетельствовала и книга Карела ван Мандера. И еще — о небывалом росте национального самосознания, который сопутствовал борьбе нидерландцев за независимость. Гордость за отечественную культуру звучит в словах, которыми начинается глава о братьях ван Эйк, открывающая собрание жизнеописаний. Любовь к родине, ее искусству, признание за ним не менее важной роли в истории мировой культуры, чем за итальянским искусством, — такова главная побудительная причина и движущая сила труда, предпринятого Карелом ван Мандером. Он скончался спустя два года после издания своей книги — она как бы подвела итог уходящей в прошлое славной эпохе нидерландского искусства. Наступало новое время. Карел ван Мандер оставил многочисленных учеников. Среди них был Франс Халс, которому предстояло стать одним из зачинателей голландской школы живописи XVII века. В год смерти Карела ван Мандера (1606) на свет появился величайший представитель этой школы — Рембрандт.

Алла Камчатова

Карел ван Мандер родился в мае 1548 года во Фландрии, в деревне Мёлебеке [6] Meulebeke (Molenbeek) — Мельничный ручей (фпам, нид). , расположенной в красивой долине по дороге из Тильты в Розебек, в трех милях на север от Куртре и в пяти милях на юг от Брюгге.

Ван Мандер происходит из старинного дворянского рода, и многие из его предков уже в XIII столетии занимали в своей стране высокие духовные должности. Отец нашего художника Корнелис ван Мандер занимал видное место в деревне Розебек, где был старшиной и сборщиком княжеских податей. Он имел собственный дом, земли и хутора, которые отдавал в аренду, и в то же время владел ленными поместьями в округах Куртре и Брюгге. Он был гражданином города Куртре и областным советником. Ленные поместья в Брюгге он получил в приданое за своей женой Иоганной ван дер Беке, от брака с которой у него были три сына и дочь. Старший из детей, Корнелис, и второй, Карел, воспитывались вместе. Корнелис был скромный и тихий мальчик, выказывавший склонность к домашнему хозяйству, тогда как Карел, умный, живой и восприимчивый, совершенно не любил хозяйства и все время употреблял на измышление разных проказ, часто очень неприятных тем, кого они касались. Так, однажды, когда служанки выбелили их дом, он нарисовал на свежевыбеленных стенах углем и разноцветной охрой портреты возлюбленных этих служанок в карикатурном виде и подписал внизу их имена. Служанки были очень смущены и обижены его поступком и пожаловались отцу, но Карел сумел как-то благополучно выпутаться из этого дела. Время шло, Карел подрастал, а проказы и шалости не убывали; в то же время он много сочинял стихов, разных забавных и веселых шуток и делал массу рисунков: в школе — на бумаге, а дома и на улицах — на стенах.

Когда родители и родственники заметили у мальчика дарование и стремление к литературным занятиям, его отдали, вместе с братом Корнелисом, в латинскую школу в Тильте, где они изучали грамматику и синтаксис и где Карел показал хорошие успехи. Отсюда мальчиков увезли и отдали на воспитание одному французу — учителю в Генте, где за ними присматривал живший там их дядя Франсуа ван Мандер. Все эти годы Карел вследствие своей природной склонности не бросал ни стихотворства, ни рисования. Видя это, отец и дядя решили дать ему возможность основательно изучить то искусство, к которому были направлены все его мысли и стремления.

И вот его отдали к Лукасу де Хере, очень искусному живописцу и поэту. Здесь Карел в короткое время сделал большие успехи и в стихотворстве, и в рисовании, но по какой-то причине отец взял его отсюда. После этого он поместил его ко второму, и последнему, учителю, очень искусному и даровитому живописцу Питеру Влерику. У Влерика Карел находился в 1568–1569 годах и прожил немногим более года, частью в Куртре, частью в Турне, так как Влерик в это время переехал из одного города в другой.

После того наш поэт и художник снова вернулся в родительский дом в Мёлебеке, где по преимуществу занимался поэзией и театральными представлениями, причем он одновременно был и сочинителем, и декоратором. Особенный успех имела его пьеса «Потоп», для которой он написал на большом парусе, протянутом поперек сцены, вздымающиеся волны, по которым носился ковчег и плавало множество мертвых тел. Для большего сходства с истинным событием он пустил сверху на сцену массу воды, так что казалось, что пошел сильный дождь, заставивший зрителей поспешно отступить назад. Собравшиеся на это представление жители соседних деревень до глубины души были растроганы страданиями людей, погибающих в волнах, и многие горько плакали. Вообще представление произвело сильное впечатление на зрителей, и о нем долго потом говорили во всех окрестных селениях.