А. Майкапар - Филадельфийский музей искусств

Творчество Кампена пришлось на эпоху становления портретного искусства и, собственно, составляет ее. С появлением портрета создание индивидуализированного образа стало главным мотивом живописи. Человек на картинах больше не идеализировался, и не только он один, но и Бог! Христос и Мария предстают с чертами реальных моделей (характерные форма губ Иисуса, линия подбородка Богоматери).

Некоторые мелкие детали восхищают, например медальон на груди Спасителя — находка художника (не имеющая обоснования в иконографии). Он представляет собой выпуклое зеркало, изобретенное незадолго до этого времени. Образец такого зеркала — в картине Яна ван Эйка «Чета Арнольфини» (1434, Национальная галерея, Лондон).

Рогир ван дер Вейден — великий нидерландский художник, о жизни которого, несмотря на его славу, известно мало. К тому же во время Второй мировой войны погибли почти все архивы, где можно было бы отыскать что-то, касающееся его биографии. Не сохранилось ни одной подписанной им картины, и все атрибуции работ мастера сделаны только на основании стилистических особенностей его работ.

Этот диптих был исполнен живописцем в конце жизни. Он уникален для Северного Возрождения. Картина и сейчас выглядит как пример современного искусства: необычная композиция, отсутствие какого бы то ни было пейзажа в качестве фона, всегда имеющегося в произведениях того времени, «кубистические» плоскости, подчеркивающие экспрессивность фигур, сочетание ярких красочных пятен.

Ван дер Вейден не раз обращался к теме Распятия Христа. Здесь фигура Иисуса приобрела более напряженную, У-образную форму, тогда как обычно она, повторяя крест, имеет Т-образную. На нескольких картинах мастера зритель видит Деву Марию всегда теряющей чувства и Иоанна. Но, быть может, именно в этой работе художнику удалось достичь наивысшей выразительности.

Исследователи высказывают разные суждения о назначении диптиха. Одно из мнений — панели могли быть створками органа, другое — что это две части существовавшего первоначально (или, во всяком случае, задуманного) триптиха. В таком случае недостает правой панели — изображения Марии Магдалины.

Пророчествуя о пришествии Христа, потомка Давида, пророк Исаия упоминает о древе Иессея: «И произойдет отрасль от корня Иессеева, и ветвь произрастет от корня его…» (Ис. 11, 1). Эти слова средневековые мастера интерпретировали визуально в виде генеалогического дерева. Из тела лежащего Иессея Вифлеемского, отца царя Давида, в данном случае из его руки (часто из бедра или из уст), вырастает дерево, на ветвях которого появляются предки Христа. Оно венчается Девой Марией и Младенцем. Прообразное значение фразы «И произойдет отрасль от корня Иессеева» («Egredietur virga de radice Jesse») было понятно средневековому толкователю благодаря сходству латинских слов virga (отросток, веточка) и virgo (дева). На этом произведении в центральной вертикали со всей ясностью изображены Давид (с традиционным атрибутом — арфой), Дева Мария и Младенец Христос. По обе стороны, среди прочих, можно видеть Иоанна Крестителя (с агнцем), Марию Магдалину (с алавастровым сосудом), пророков Исаию и Иеремию. Последний в схожих выражениях (23:5) предсказал пришествие Мессии.

В западной традиции ежегодно, на протяжении всего Рождественского поста, вспоминают родословную Иисуса Христа, а также поименно его родственников, как правило, их 24. В подобные изображения порой включают не всех — это зависит от размеров отведенной для сюжета площади. На данной работе их, не считая Младенца Христа, 18.

Сюжет этой скульптуры часто соединяется с другими каноническими темами. Его можно встретить в качестве декора задней стены алтаря во многих западных церквях. Филадельфийское произведение восхищает мастерством резьбы и разнообразием ликов персонажей.

Дезидерио да Сеттиньяно — итальянский скульптор эпохи Раннего Возрождения, представитель флорентийской школы. Он прожил очень короткую жизнь, рано достиг необычайного мастерства. Все сохранившиеся работы да Сеттиньяно очень высоко ценятся. Дж. Вазари в своем «Жизнеописании наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» удостоил творца биографического очерка, отнеся на его счет слова: «Превыше всякой меры обязаны небу и природе те, кто без всяких мук производят свои творения, придавая им то невыразимое изящество, какого другие не могут придать своим вещам ни старательностью, ни подражанием, делает их навеки причастными той прелести и такой нежности, что они влекут к себе не только тех, кто понимает в этом деле, но и многих, к этому непричастных».