Генрих Волков - 'Тебя, как первую любовь' (Книга о Пушкине - личность, мировоззрение, окружение)

Мы располагаем глубокими аналитическими трудами выдающихся советских пушкиноведов - П. Е. Щеголева, М. А. Цявловского. Ю. Н. Тынянова, Б. А. Модзалевского, Б. В. ТомашевСкого, М. П. Алексеева, Н. В. Измайлова, С. М. Бонди, Д. Д. Благого и других, - где вскрыты многие особенности творчества поэта и показана его роль в развитии русской культуры. В последние годы много интересного и нового в осмыслении творческого наследия Пушкина дали работы Б. С. Мейлаха, Я. М. Гордина, В. Э. Вацуро, М. П. Еремина, И. М. Тойбина, Т. Г. Цявловской, М. И. Гиллельсона, Н. Я. Эйдельмана...

Но книги о Пушкине всё множатся и не залеживаются на прилавках - так велика потребность наша знать о Пушкине больше, понимать его лучше.

И конечно, нам хочется, чтобы "дым столетий", не отодвинул, не скрыл от нас живого Александра Сергеевича, каким видели и слышали его современники, чтобы не превратился он для нас только в величественный, бронзовый лик. Хочется ощутить "непосредственную близость"

к поэту, которой счастливы были его друзья и знакомые. Хочется явственно увидеть людей, которые его окружали, понять, что это были за характеры и что поэту было в них интересно, какую роль они играли в его жизни.

Что представлял он сам как личность, многогранно и всесторонне себя проявляющая? Как она отразилась в его творчестве? Как и о чем думал поэт, какими идеями он жил, какие мысли вынашивал? Иначе - каково мировоззрение поэта, его взгляды на мир природы и истории, на все те потрясения и события, которыми так богата была первая треть XIX века?

В этой связи возникают вопросы и далее. Какова та духовная атмосфера, которой жил и дышал поэт, которая электризовала его мысли и чувства. Говоря конкретнее, как повлияли на него могучие интеллектуальные вспышки гениев французской, английской, немецкой мысли конца XVIII - начала XIX века, идеи философские, экономические, политические, утопические? Как отразились и преломились в его духовном облике социально-экономические и политические взгляды представителей передовой русской интеллигенции: Н. М. Карамзина, Н. И. Тургенева, П. И. Пестеля, П. А. Вяземского, М. Ф. Орлова, П. Я. Чаадаева, составлявших ближайшее интеллектуальное окружение поэта? Наконец, какую идейную эволюцию претерпели взгляды самого поэта и как они повлияли на последующую общественную мысль?

Все это, конечно, вопросы не новые, но и далеко еще не до конца освещенные. Для решения их недостаточно усилий одних только литературоведов и филологов, тут требуется объединенный фронт исследователей, совмещение подходов исторического, социологического, философского, экономического, психологического...

Видимо, настало время раздвинуть рамки изучения социально-исторического фона жизни и творчества поэта, включить его личность в более широкий контекст связей и отношений.

Все эти соображения занимали меня, когда я работал над данной книгой. И хорошо, если это отразилось в подходе к теме и способах ее освещения, в стремлении сказать об уже известном по-новому.

Характер читательской аудитории определяет и цели работы, а эта книга обращена к юному читателю.

Она задумана как своего рода введение в мир Пушкина, в мир его жизни и творчества, его мыслей и чувств, его окружения. Мир этот более многогранен и более интересен, чем рисует его школьная программа.

Если, работая над книгой, я и делал "скидку на возраст", то не уходя от сложных проблем (убежден, что нет таких сложных проблем, которые нельзя было бы растолковать любознательному юноше в шестнадцать лет), а стремясь изложить их возможно более ясно и увлекательно.

Хочется надеяться, что читатель сам убедится во всем этом. Теперь же, как воскликнул Пушкин в "Евгении Онегине":

"Вперед, вперед, моя исторья!"1 [Список использованной автором литературы помещен в конце книги на с. 238 - 239]

(УДИВИТЕЛЬНЫЙ АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ)

"Иной говорит: какое дело критику или читателю, хорош ли я собой или дурен, старинный ли дворянин или из разночинцев, добр ли или зол, ползаю ли я в ногах сильных или с ними даже не кланяюсь, играю ли я в карты, и тому под. - Будущий мой биограф, коли бог пошлет мне биографа, об этом будет заботиться".

(А.ПУШКИН. "ОПРОВЕРЖЕНИЕ НА КРИТИКИ.". "1830 г."

Одно время мне хотелось написать рассказ о том, как в более или менее отдаленном будущем встретятся за одним столом Шекспир и Гете, Пушкин и Есенин, Гейне и Блок, Гегель и Герцен. Встретятся не благодаря пресловутой машине времени и не потому, что вызывание духов станет вдруг делом обыденным, а по другой причине. Благодаря возможностям совершенно объективным, ничего фантастического и спиритуалистического не имеющим.