Юрий Алянский - Рассказы о русском музее

Вначале экспозиция Русского музея была невелика и выглядела скромно — по сравнению с нынешними ее богатствами. Искусству было в залах дворца еще просторно. Среди выдающихся полотен попадались d немалом количестве и произведения, не представлявшие ценности: картины и скульптура размещались в экспозиции по принципу декоративности, внешней «красивости».

Процессия гостей двигалась мимо полотен. Пышно разряженные дамы, вельможи и генералы поглядывали на пышно разряженных дам, вельмож и генералов, изображенных на портретах.

Обер-прокурор синода Победоносцев хмурился: не одобрял он этой затеи с музеем русского искусства, он считал ее слишком демократичной. Николай II остановился возле мраморного бюста Павла I, будто стараясь разгадать тайну задушенного прапрадеда. Как посмел Федот Шубин, холмогорский рыбак, ставший скульптором, так дерзко изобразить его величество императора?.. Павел, вздернув короткий нос, глядел куда-то в пространство настороженно, подозрительно…

Николаю представляли богатых дарительниц, пожертвовавших новому музею свои коллекции, художников, чьи полотна вошли в экспозицию. Живописцы, стоя у картин, объясняли их содержание и покорно выслушивали замечания «судей».

Шишкин шел по залам медленно, чуть прихрамывая, — разболелась нога, давал себя знать старый тромбоз. Художник весело разговаривал с журналистами, не подозревая, что клонился к вечеру последний день его жизни: наутро, в мастерской на 5-й линии Васильевского острова, оборвется жизнь выдающегося мастера; рука художника опустится навсегда; рядом упадет кисть с темно-зеленой краской, не успевшей лечь на полотно…

У балконной двери стоял старик с удивительной двойной бородой, росшей прямо из бакенбардов, — Иван Константинович Айвазовский. Он задумчиво смотрел на снег, наметавший за стеклом сверкающие сугробы. Море, так любимое художником и такое сейчас далекое, ворвалось в залы нового музея могучими зелеными валами, солеными, замершими на лету брызгами…

Но многих больших художников не было на вернисаже. Репин не любил парадной обстановки и остался в Пенатах. Левитан лежал в своей московской мастерской в тифу. Не приехал и Верещагин.

Музей запросил Верещагина, какие свои работы хотел бы он предложить для экспозиции. «Я назначил большую картину „Отступление Наполеона I“ и еще две небольшие картины, — писал художник одному из своих друзей. — Что ж бы, Вы думаете, ответили? — Одной маленькой достаточно! Так как это не из-за места и не из-за цены, то очевидно, что они считают самую картину неприличною для русского музея, картину, признанную везде за шедевр… Вот вам и судьи! Вопрос не обо мне, а об русском искусстве…»

Судьба отечественного искусства в связи с открытием нового музея волновала многих художников.

Архип Иванович Куинджи подал в 1902 году заявление общему собранию Академии художеств о несоблюдении Академией, а также августейшим управляющим музеем великим князем Георгием Михайловичем Положения о музее. Куинджи был одним из авторов этого Положения. Художник так закончил свое письмо: «Если судьба Русского музея, будущей славы и гордости русского национального искусства, — обратиться в частную галерею великого князя Георгия Михайловича — на то воля божия!» Горькая ирония звучала в этих словах.

Великий князь, да и иные из «хранителей» действительно распоряжались в музее, как у себя дома, уничтожив грань между музейными и личными коллекциями.

Но судьба «будущей славы и гордости русского национального искусства» была иной. Она, пока еще за стенами музея, находилась в руках ученика Куинджи, недавно окончившего Академию Аркадия Рылова; сына крепостного крестьянина Рязанской губернии Абрама Архипова, только что вместе с Михаилом Нестеровым получившего звание академика живописи (оба в возрасте тридцати пяти лет); студентов Академии, учеников Репина Анны Остроумовой и Бориса Кустодиева; выпускника Московского училища живописи, ваяния и зодчества Константина Юона; совсем еще юного, поступающего в Одесское училище живописи Исаака Бродского… Новому поколению предстояло пересечь исторический рубеж 1917 года и войти в музей полноправными хозяевами, зрелыми художниками. Это поколение заложит фундамент советского искусства.