Юрий Алянский - Рассказы о русском музее

В мирные залы музея вошла тревога. Прославленные холсты вынимались из рам и накатывались на специальные деревянные валы, напоминающие огромные катушки. Картины небольшого формата укладывались в ящики; графика — рисунки, акварели — в папки. Готовились к новому дальнему переходу богатыри-суворовцы, герои картины Сурикова «Переход Суворова через Альпы». Гневно смотрели репинские бурлаки. Будто вздрогнули русские воины на полотнах Сурикова и Верещагина. Новобранцы на картине Савицкого, казалось, снова шли воевать за Россию…

Эвакоэшелон отправился из Ленинграда в Горький. Здесь драгоценные ящики перегрузили с железнодорожных платформ на баржу, и сокровища искусства поплыли по Волге и Каме — в Пермь.

Только один эшелон с картинами сумел вырваться из блокированного Ленинграда. Вторая партия экспонатов, пролежав некоторое время на товарной станции, вернулась назад. Большая часть сокровищ осталась на своих местах и встретила войну «лицом к лицу».

В июле к музею сошлись художники, не ушедшие еще воевать, рабочие, солдаты ближайших воинских частей. Они рыли в сквере яму, обкладывали ее досками. В ней предстояло покоиться Анне Иоанновне — бронзовой статуе Карло Растрелли. Это замечательное произведение русской скульптуры было закончено в 1741 году — ровно за двести лет до начала войны. Печально ознаменовался двухсотлетний юбилей статуи.

Растрелли передал в облике Анны Иоанновны идею тупого самовластья и напыщенного величия. Полное, одутловатое лицо царицы лоснится, оно выражает ограниченность и жестокость. Бронза сковала и, одновременно, раскрыла для потомков черты той, что построила Ледяной дом и сослала на каторгу — за десять лет царствования — более двадцати тысяч человек, считая лишь знатных дворян.

Российская Академия наук, получив известие об окончании работы над статуей, долго не могла отыскать для нее подходящего помещения. Да и водрузить скульптуру на место представлялось крайне сложным делом. Академия сообщила кабинету двора, что «во оном литом медном портрете весу более ста пудов будет, и для того надлежит учинить наряд, дабы оный портрет на больших роспусках шестью или восьмью лошадьми в Академию наук привезть, и для внесения оного в залу прислать до тридцати человек солдат…»

Теперь, по прошествии двух веков, снова пришлось «учинить наряд», чтобы перенести статую в сквер и закопать ее в землю.

Потом настал черед Александра III.

Этот грузный царственный всадник явился петербуржцам в 1909 году. Скульптор Павел Трубецкой изобразил «царя-миротворца» во всей его тягостной, грубой силе, восседающим на першероне.

Памятник может показаться карикатурным сегодняшнему зрителю. Между тем Трубецкой передал в нем непреувеличенное впечатление от времени и событий александровского царствования.

На открытии памятника перед Николаевским вокзалом (ныне площадь Восстания) присутствовал Репин. Когда сняли покрывало, Илья Ефимович крикнул:

— Верно! Верно! Толстозадый солдафон! Тут он весь, тут и все его царствование!

Репин демонстративно, вызывая неодобрительные толки, поздравлял Трубецкого.

В 1913 году появилось стихотворение Валерия Брюсова «Три кумира»:

Красные знамена, заполнившие площадь в дни Октября, как-то сразу притушили величие мощного першерона и его всадника. Статуя превратилась в насмешливую примету навсегда отошедшего строя. Так воспринял ее Демьян Бедный, написавший для «Правды» стихи:

Позднее стихи эти были высечены на цоколе монумента. А в 1937 году статую сняли. Ее доставили на территорию Русского музея. Огромный всадник стал единственным экспонатом, не поместившимся в музейных залах.

Теперь, в сорок первом, люди старались оградить великана от превратностей войны. В Михайловском саду вырыли еще более глубокую яму.