Андрей Шляхов - Андрей Миронов и его женщины. …И мама

«Жизнь – великое благо, – скажет в 1985 году Миронов. – И она у человека, как выясняется, очень недлинная. В ней хватает и несчастий, и горя, и драматизма, сложностей, неурядиц. И поэтому надо особенно ценить мгновения счастья и радости – они делают людей добрыми. Когда человек улыбается, смеётся, восхищается или сострадает, он становится чище и лучше…» [68]

Последний в своей жизни Новый год Андрей Миронов встретил у себя дома, на Селезнёвской, в уютном кругу родных и друзей. Как и все праздники с его участием, встреча Нового года получилась весёлой, изобилующей шутками и розыгрышами. Несмотря на свой возраст, приближавшийся к пятидесяти годам, Миронов сохранил детскую способность радоваться жизни и щедро делился этой радостью с окружающими.

В начале июля Театр сатиры отбыл на гастроли в Литву. Труппа ехала поездом, а Андрей Миронов и Александр Ширвиндт отправились в Вильнюс на своих личных автомобилях – «БМВ» и «Волге» ГАЗ-24.

«В июне 1987 года Андрей загадочно прижал меня в какой-то угол театра и сказал, что на гастроли Вильнюс – Рига мы едем на машинах, – вспоминал Ширвиндт. – Не успел я вяло спросить «зачем?», как он меня уже уговорил. Так бывало всегда, потому что чем меньше было у него аргументов, тем талантливее, темпераментнее, обаятельнее и быстрее он добивался своего.

Мой персональный автомобиль ГАЗ-24 приводится в движение горючим под названием А-76, а мышиный «БМВ» Андрея – топливом с кодовым названием А– 95. Эти девятнадцать единиц разницы неизвестно чего всегда казались мне рекламным выражением самомнения нашей нефтеперерабатывающей промышленности, но опыт показал, что всякий цинизм наказуем. Так как на наших автоколонках бензин продаётся строго по ассортименту, то, естественно, там, где заливают А-76, и не пахнет А-95, а там, где пахнет А-95 (а пахнет он действительно поблагороднее), и близко не подъедешь на моём средстве передвижения. А так как бензин обычно кончается не там, где его можно залить, а там, где он кончается, то мышиный «БМВ», брезгливо морщась, вынужден был поглощать дурно пахнущую этиловую жидкость, а моя самоходка, при простом содействии любимого народом лица Андрея, получила несколько литров А-95, этого «Кристиана Диора» двигателей внутреннего сгорания, от зардевшихся и обезумевших от счастья бензозаправщиц. Но вся мистика состоит в том, что оба наших аппарата реагировали на такую замену питания одинаково: они оба начинали греться, затем «троить», а потом просто не ехать. Ну с «БМВ» всё понятно – ему просто физически не хватало этих единиц чего-то, но моя-то… Казалось бы, вдохни полной грудью пары неслыханной консистенции и лети… Нет. Фырчит, греется, останавливается – вот уж поистине «у советских собственная гордость». Но если в ситуации с горючим мы были на равных, то по остальным компонентам автопробега я сильно отставал в буквальном и переносном смысле: частое забрызгивание свечей, прогорание и последующее отпадение трубы глушителя, подтекание охлаждающей жидкости неизвестно откуда – везде все сухо, а под машиной лужица тосола, частый «уход» искры – на разрыве контактов есть, а на свечи не поступает или даже наоборот, что вообще немыслимо, но факт.

Поэтому ехали мы быстро, но долго.

Андрюша не умел ждать и не мог стоять на месте.

Динамика – его суть. Он улетал вперёд, возвращался, обречённо и грустно взирал на моё глубокомысленное ковыряние под капотом и улетал опять. Я думаю, что на круг он трижды покрыл расстояние нашего пробега.

Я часто слышу вздохи: «Горел, сгорал, сгорел». Но если попробовать найти слово, одно слово, чтобы определить эту удивительную натуру, то я, подумавши, осмелюсь произнести: «страсть»! Он всегда страстно желал… А какая же страсть без огня. При его титанической работоспособности казалось, что он никогда не уставал. Очевидно, усталость – это превозмогание ненависти организма к жизни и работе, он обожал жизнь и не мог без работы. И не вообще, а конкретно. Я думаю, что только внутренняя целеустремлённость превращает сильный дух в творческую личность. Андрей не стеснялся быть серьёзным» [69].

В то же время в Вильнюсе находились Екатерина Градова с дочерью Машей. Андрей проводил с ними большую часть свободного времени. В конце июля Театр сатиры переехал из Вильнюса в Ригу, где Миронова уже ждали Мария Владимировна, Лариса Голубкина и Маша. Вместе с женой и дочерью Андрей поселился в гостинице «Юрмала». Мария Владимировна жила отдельно – в санатории «Яункемери». По окончании гастролей Миронов с Ларисой и Машей собирались на отдых в Голландию…