Ирина Сироткина - Свободный танец в России. История и философия

Как-то вечером я взглянула на его прекрасную, статную фигуру, широкие плечи, черные волосы, лишь на висках тронутые сединой, и что-то восстало во мне против того, что я постоянно исполняю роль Эгерии [61] Эгерия — супруга царя Нумы Помпилия, который по ее совету установил в Риме религиозные культы. После его смерти Эгерия превратилась в источник, из которого черпали воду весталки. Иносказательно Эгерия — советница, руководительница, вдохновительница, — но не любовница. . Когда он собирался уходить, я положила ему руки на плечи и, притянув его голову к своей, поцеловала его в губы. Он с нежностью вернул мне поцелуй. Но принял крайне удивленный вид, словно менее всего этого ожидал. Когда я пыталась привлечь его ближе, он отпрянул и, недоуменно глядя на меня, воскликнул:

— Но что мы станем делать с ребенком? [62] Дункан А. Танец будущего. С. 117.

После этого случая Станиславский больше не рисковал заходить к ней в гримерную, а когда все-таки согласился поужинать в ресторане, то, несмотря на водку, шампанское и отдельный кабинет, вел себя столь безупречно, что бедная Айседора окончательно поняла: «только Цирцея могла бы разрушить твердыню добродетели Станиславского» [63] Там же. С. 118. . Дункан завершает свой рассказ горьким размышлением (отсутствующим в русском переводе ее книги):

Я часто слышала о страшной опасности, которой подвергаются молодые и красивые девушки, поступающие на сцену. Тем не менее на примере моей карьеры, как она складывалась до этого момента, читатель может понять, что дело обстояло как раз наоборот. На самом деле я страдала от слишком большого преклонения, уважения и восхищения, которые внушала своим поклонникам [64] Duncan I. My Life. The Restored Edition. Introduction by Joan Acocella. London, 2013. P. 149. .

Однажды Станиславский показал Мгеброву «исписанные крупным почерком листы», закапанные слезами — знак «глубокого раскаяния» артистки: Дункан писала ему о том, что «с того момента она поняла все <���…>, что теперь она заживет новою жизнью, что я показал ей настоящий путь художника, что отныне она перестанет быть легкомысленной, и прочее» [65] Мгебров А. А. Жизнь в театре: В 2 т. / Под ред. Е. М. Кузнецова, вступит. статья Е. М. Кузнецова, предисл. Г. Г. Адонца, коммент. Э. А. Старка. Л., 1929. Т. 1. С. 283–284. . Станиславский увещевал Айседору оставить пирушки и посвятить себя работе: «Умоляю Вас: трудитесь ради искусства» [66] Письмо К. С. Станиславского к А. Дункан от 29 января 1908 г. // Станиславский К. С. Собр. соч.: В 8 т. Т. 8. С. 78. . Та послушно отвечала: «Я продолжаю работать с радостью»; «Я продолжаю работать и надеюсь на Вашу дружбу»; «Всю прошлую неделю я работала — с утра до вечера каждый день»; «Думаю о Вас. Работаю целый день, не скучаю» [67] «Прекрасная Дузе повторила сегодня передо мною то, что я видел сотни раз. Дузе не заставит меня забыть Дункан!» См.: Письмо К. С. Станиславского А. Дункан от 29 января 1908 г. // Станиславский К. С. Собр. соч.: В 8 т. М.: Искусство, 1998. Т. 8. С. 78. .

В январе и феврале 1908 года Айседора выступала в Петербурге; в это время она и Станиславский обмениваются множеством писем и телеграмм. Он продолжает наставлять, а она не теряет надежды на встречу. Дункан то зовет Станиславского приехать и даже прибегает для этого к посредничеству близкого к нему А. А. Стаховича, то телеграфирует Станиславскому: «не знаю, надо ли вам приезжать», то вновь зовет провести с ней уикенд на водопаде Иматра в Финляндии [68] Письма Дункан цит. по: «Все то, что я хочу Вам сказать, я лучше всего бы выразила в танце…» Письма Айседоры Дункан, Августина Дункана и Элизабет Дункан К. С. Станиславскому. 1908–1922 / Публ. И. Е. Сироткиной, Н. А. Солнцева (†), К. Г. Ясновой; вступ. статья И. Е. Сироткиной // Мнемозина: Альманах / Ред. — сост. В. В. Иванов. Вып. 5. М.: Индрик, 2014. C. 330–362. . В ответных письмах Станиславский осторожен, как и в своих поступках: он тщательно редактирует фразы, которые могли бы быть истолкованы как малейший намек на флирт [69] Черновик письма Станиславского к А. Дункан цит. по: [ Соловьева И. ]. Примеч. 1 и 3 к письму 70 // Станиславский К. С. Собр. соч.: В 9 т. Т. 8. С. 495. . Однако, когда вместо очередного приглашения увидеться он получает телеграмму, которую прочитывает как отказ, то не может скрыть своей грусти и легкой ревности:

Увы! Мы больше не увидимся, и я спешу написать Вам это письмо потому, что скоро у меня не будет Вашего адреса. Благодарю за мгновения артистического экстаза, который пробудил во мне ваш талант. Я никогда не забуду этих дней, потому что слишком люблю Ваш талант и Ваше искусство, потому что слишком восхищаюсь Вами как артисткой и люблю Вас как друга.