Эдуард Лимонов - Мои живописцы

Его рука колеблется из стороны в сторону, и, наконец, он быстро опрокидывает содержимое в рот и жадно пьёт, как будто он пытается рассмешить окружающих».

«Ребенок с хореей Сиденгама будет трижды наказан прежде, чем ему установят правильный диагноз: один раз за непоседливость, один раз за разбитую посуду и один раз за то, что он „строил рожи“ бабушке» (Вильямс)

Ещё Парацельс (1493–1541) применял выражение «Пляска Святого Витта», «плясовое бешенство», но в те времена этот термин применяли для многих форм истерии, вызванной религиозным фанатизмом, эпилептических приступов, отравления спорыньёй.

Бедный Энди встал со своей постели в Пенсильвании уже не мальчиком, но глубоким стариком.

И начался его путь в иконописцы. Кстати, напомню ещё раз: его реальное имя было как у Рублёва — Андрей.

На фото в клетчатой рубашке Уорхол имеет в лице некоторую дегенеративность, ещё похож на учёного уродца Стивена Хокинга, того, что придумал нам поведение чёрных дыр, мы их всех боимся с тех пор. Он — фрик. Энди-Андрей, дегенерат…

Что, собственно, и требовалось заметить.

Позже он растворил свою дегенеративность в поверхностной светскости, но внутри его она осталась.

Петра Ивановича Беленка я близко-близко-близко знал. В обычной жизни он был худой лысеющий хохол, почему-то знающий французский язык. Бедно одетый, обычно в клетчатой рубашке. Была ещё одна и немаловажная деталь: по художественной профессии он был скульптором, и в мастерской в ванной у него, в подвальной мастерской на Абельмановской улице сидел бюстом Герой гражданской войны — Чапаев.

Но Пётр Иванович имел и третье лицо. Или же точнее будет сказать, что имел своё историческое измерение. Он был автор живописных произведений, изображающих страшный белый катаклизм как смерч, или как всасывающаяся в раковину воронка. А от катаклизма спасаются, беспомощно разбегаясь в стороны, маленькие люди.

И вот в этих своих выполненных на индустриальном толстом картоне видениях Пётр Иванович был Велик.

Эдуард Лимонов и Елена Щапова. Архив

Он родился в Киевской области.

Потому я считал его в снежной Москве конца 60 — начала 70-х годов чуть ли не земляком.

Вот стихотворение ему:

Таракан в стихотворении присутствует недаром. В мастерской его убогой жили сухие аскетичные тараканы во множестве. Пётр Иваныч относился к ним дружески. Не гонял, не выводил, а бывало даже оставлял им крошек и воды.

Художников в Москве того времени было хоть пруд пруди. Даже если просто попытаться перечислить их, даже только тех, с кем я был знаком, то, пожалуй, заполнится целая книжная страница. Пётр Иванович превосходил их всех в оригинальности. Упрямо изображая свои однообразные катаклизмы — смерчи-воронки, они же рваные кольца атмосферы, и бегущие в ужасе от них толпы, он словно запечатлевал один и тот же сон привидевшегося ему Страшного суда. На грубом упаковочном картоне, который и гвозди с трудом пробивали, он оставил нам этот будущий ужас, до которого я, переживший их всех, ещё не дожил и, вероятно, не доживу. Но вы доживёте.

Мы, я помню, завалились в его мастерскую где-то перед самым отъездом. Привели фотографа. Пришли: мой друг того времени поэт Дмитрий Савицкий, я, моя жена Елена. Присутствовал мелкий ребёнок Беленка, кажется, мужского пола. Лысый Петька стеснялся, ребёнок держался за папины рабочие штаны в краске. Моя жена позировала. Но, перекрывая нас, всего лишь человеков, властно доминировали в мастерской его полотна, смерчи-воронки, и спасающиеся толпы, и, возможно, вышедший из берегов океан, слившийся с вышедшим из берегов небом.

Полотно, изобразившее меня и Елену оторванными друг от друга, тонущими отдельно, я на левой части полотна, близко к зрителю. Она — на правой чуть в дали, получило статус пророческого уже в 1976 году, всего лишь через три года после его изготовления. В Нью-Йорке меня с Еленой разбросала американская стихия. Полотно это мы не вывезли, оно некоторое время висело в Москве у Савицкого, а когда он уехал во Францию, то передал его кому-то, о ком я ничего не знаю, и узнать не удалось. А сам Савицкий, ему 73 года, живёт в парижском банльё (то есть это пригород, куда следует добираться по бану). На электронное письмо моё Савицкий не ответил, так же как и на электронные письма коллекционера Беленка — Михаила Алшибая.