Дмитрий Карасюк - История свердловского рока 1961-1991 От «Эльмашевских Битлов» до «Смысловых галлюцинаций»

Снова выступать за границей состоявшиеся уральские группы начали только в конце века. К тому времени в большинстве крупных городов Европы и США уже сформировались обширные русскоязычные диаспоры. Бывшие сограждане и составили основную часть зрителей русских рокеров. В 2000 году специально для ностальгирующих эмигрантов даже собрался в классическом составе «Урфин Джюс», совершивший вместе с Настей Полевой мини-тур по США.

Эти вылазки только подтверждают правила, выстраданные всем русским роком: «Где родился — там и пригодился». На просторы мирового шоу-бизнеса наши рокеры (впрочем, как и французские, итальянские, испанские и еще много какие) так и не прорвались. Их аудитория четко очерчена границами бывшего СССР.

Екатеринбургский ответ Майклу Макдональду и группе «The Doobie Brothers» представлял собой проект, как бы парящий над схваткой — никакого внутреннего противопоставления англо-американским рок-канонам (в данном случае, прежде всего американским), которое испытывал практически каждый отечественный рок-коллектив, желающий догнать и перегнать рок-н-ролльных законодателей.

Наоборот, идеей-фикс известных деятелей свердловского рока Владимира Елизарова и Александра Калужского была неприкрытая ассимиляция в американскую рок-культуру. И въехать в нее предполагалось (да так и было осуществлено) на горбе все той же группы «The Doobie Brothers». Точнее, на ее творческой манере и стиле, которые были беззастенчиво скопированы. Опыт и мастерство музыкантов, так же как безупречный язык автора текстов Калужского, позволили создать этакий клон среднестатистического американского бэнда, лишенного, тем не менее, каких бы то ни было характерных черт. И прежде всего, собственно черт свердловского рока, откуда музыканты и вышли.

Более-менее достойными опусами проекта получились те песни, которые несли актуальную окраску и политический подтекст («Мы узники холодной войны» или «Красное гетто мира») — в них ощущается хоть какая-то заинтересованность авторов и их же энергия. Все остальное наполнение альбома с индифферентными текстами вполне нейтрально и служит этаким красиво уложенным наполнителем, который призван оттенять более яркие перлы.

Само название группы, взятое в честь культового фильма с Джеймсом Дином в главной роли, вторично, если не третично. Не оригинален и весь альбом, при всем его совершенстве в плане как исполнения, так и записи. Он напоминает довольно симпатичный и милый, но совершенно нежизнеспособный гибрид бабочки и орхидеи.

Алексей Коршун, 2016

В самом начале 1990-х в Свердловске как будто ниоткуда и сразу в большом количестве стали появляться совсем юные музыканты. Их столь же молодые слушатели с жадностью внимали «новой волне новой волны». Она обещала быть бесконечно разнообразной, современной и не склонной к почтению перед авторитетами. «Бит-Бардак» в этой компании считался одним из флагманов. Они хорошо смотрелись на сцене и умели играть поуверенней остальных сверхновых звезд своего поколения. «Бит-Бардак» находился на рубеже между старым и новым, между рок-клубом и «революционной» молодежью. Они были своего рода часовыми на этой границе.

В своем втором альбоме с кичливым названием музыканты пытаются сочетать декадентскую мрачность пост-панка с присущей свердловскому року усложненностью и некоторой вычурностью. К сожалению, скверное качество записи и плоские электронные барабанчики, в которых угадывается знаменитый советский резиновый ударный комплект «Форманта», лишь отдаленно передают тот напор, который знаком посетителям концертов четвертьвековой давности в ДК на Сурикова. Музыка несколько бардачна, излишне эклектична — тут вам и ска («Трахтибидох»), и вальсок («Матрос»), но генеральная линия, конечно, пост-панк. Часто надрыв и рассерженные интонации вокалиста кажутся искусственными, театрально-цирковыми. Но иногда встречаются удивительные прорывы. Клавишно-гитарный проигрыш из песни «Февраль» сделал бы честь «The Birthday Party». А главный хит группы, медленную, сурово-ироничную «Водобоязнь», не постеснялись бы исполнить и «Bauhaus».

Дмитрий Мелких, 2016

Макс очень просил будущих рецензентов не упоминать слова «хард». Просьбу эту выполнить нетрудно — в его дебютном альбоме практически нет ничего тяжелого. К сожалению, помимо харда, в «Гадких лебедях» нет еще многого: четкого вокала (голос завален куда-то далеко за инструментал), качественной записи, хороших барабанов (слышен один дребезг) и оригинальных аранжировок. Правда, есть в альбоме и положительные моменты: приятные стихи и хорошая гитара самого Макса. Если говорить об альбоме в целом, то на что-то большее, чем просто демонстрационка, он явно не тянет. «Гадкие лебеди» — это из Стругацких. А данная работа скорее напоминает героя Андерсена. Но не стоит забывать, что гадкого утенка ожидало большое и красивое будущее.