неизвестен Автор: История русской литературы в четырех томах (Том 3)

Левинское восприятие пореформенной экономики сопоставляется в романе с консервативной, либеральной и демократической оценкой пореформенных отношений. Герою одинаково чужды и точка зрения помещика-крепостника, мечтающего о власти, отнятой реформой 1861 г., для которого "мужик есть свинья и любит свинство" (18, 350), и рассуждения либерала Свияжского о необходимости "образовать народ на европейский манер" (18, 355), и трезвая и аргументированная позиция "нигилиста" Николая, - хотя справедливость слов брата "...ты не просто эксплуатируешь мужиков, а с идеею" (18, 370) Левин вынужден признать.

Крах "помещичьих" начинаний приводит героя к мысли об "отречении от своей старой жизни, от своих бесполезных знаний, от своего ни к чему не нужного образования" (18, 291) и ставит перед ним вопрос о том, как сделать переход к жизни новой, народной, "простоту, чистоту и законность" которой он ясно чувствовал. Не спасает Левина и семья, на которую он возлагает столь большие надежды. Замкнутый мир семейной жизни и хозяйственной деятельности бессильны дать ощущение полноты жизни и ответить на вопрос о ее смысле. "Зло и бессмыслица" обособленного человеческого существования, неизбежно уничтожаемого смертью, с неудержимой силой влекут Левина к самоубийству.

Нравственно-психологическое движение Анны и Левина к прозрению несостоятельности всех "соблазнов" жизни одинаково приводит их к мысли прекратить ее. Но если Анна следует выводам разума, логике личной мысли, то Левин подвергает сомнению свое "разумное знание": ощущение несомненного знания смысла жизни в окружающем крестьянском мире не позволяет ему возвести свою личную убежденность на уровень всеобщности. Философия жизни трудящегося крестьянства, открытая Левину жизнью Фоканыча, - жить, чтобы любить ближнего, а не "душить" его, жить не для "нужды" а для "души" (19, 376) воспринимается героем как самосозидательный источник силы жизни, снимающий противоречие между конечным существованием человека и бесконечностью общего процесса жизни и одновременно устраняющий соблазн "праздного умствования": [28] "Разум открыл борьбу за существование <...> ответ на мой вопрос не могла мне дать мысль - она несоизмерима с вопросом. Ответ мне дала сама жизнь, в моем знании того, что хорошо и что дурно <...> то, что я знаю, я знаю не разумом, а это дано мне, открыто мне, и я знаю это сердцем, верою" (19, 379-381). Сердечное знание, знание "неразумное", т. е. рационально необъяснимое, заключающее в себе психологическую потребность в исполнении нравственного закона, и дает Левину силу жизни, преодолевающую страх смерти. Путь Левина к вере предваряет философскую проблематику второй части "Исповеди", вскрывающей ошибочность выводов "разумного знания" всего круга людей "образованного сословия" ("паразитов жизни" - 23, 47) и противопоставляющей соблазну "праздного умствования" (23, 43) истину, проверенную жизнью, жившую и живущую в "огромных массах <...> простых, не ученых и не богатых людей <...> которые делают жизнь" (23, 32).

В "Анне Карениной" вскрывается нравственная и общественная несостоятельность "укладывающихся" форм общежития, обнажаются те разрушительные и саморазрушительные тенденции, которые со всей очевидностью проявились в пореформенной действительности 70-х гг. Эгоизму буржуазных устремлений Толстой противопоставляет в качестве абсолютных этические ценности крестьянского сознания (взятые в их патриархальной неподвижности) как единственное самосозидательное начало.

"Анна Каренина" - эстетическая реализация важнейших социально-философских исканий Толстого, предварившая их логическое оформление в философском трактате. Вместе с тем самоопределение Толстого на позициях патриархального крестьянского демократизма, его отречение от своего класса, разрыв с ним - это важнейший факт биографии самого писателя. Левин лишь открыл веру. Но вопрос о практическом переходе к "новой", "трудовой народной жизни", вставший перед ним задолго до знакомства с философией жизни мужика Фоканыча, остался для него в сфере умозрительной.

6

В субъективном аспекте перелом в мировоззрении толстого - не что иное, как окончательное утверждение писателя в истине "народной веры": ориентацией на народное сознание был ознаменован весь предшествующий период его деятельности начиная с повести "Детство".

Переход Толстого на новые позиции сопровождался самым пристальным изучением официального православного христианства, исповедуемого и народом, и людьми "образованного сословия". К богословским трактатам Толстого привело осознанное им противоречие между христианскою верой "правящего" класса и его "антихристианскою" жизнью. Итогом этого изучения явилось отрицание существующего общественного строя как несовместимого с "истинным христианством" и признание необходимым "очищения" нравственной природы народа, развращенной бытующим злом: "...хотя я и видел то, что во всем народе меньше было той примеси оттолкнувшей меня лжи, чем в представителях церкви, я все-таки видел, что и в верованиях народа ложь примешана была к истине" (23, 56).