Делия Гусман - Тайнопись искусства (Сборник статей)

«Припоминать то, что там, на основании того, что есть здесь, нелегко любой душе: одни лишь короткое время созерцали тогда то, что там; другие, упав сюда, обратились под чужим воздействием к неправде и на свое несчастье забыли все священное, виденное ими раньше. Мало остается таких душ, у которых достаточно сильна память. Они всякий раз, как увидят что-нибудь, подобное тому, что было там, бывают поражены и уже не владеют собой, а что это за состояние, они не знают, потому что недостаточно в нем разбираются».

Так, человек, в описании римского философа Плотина, напоминает прекрасную статую, заключенную в грубый кусок мрамора, откуда ее предстоит извлечь. Позднее эту идею подхватит великий мастер Возрождения Микеланджело, говоря о «пленном духе», заключенном в камень, который скульптор-Бог извлекает оттуда:

Платон отождествляет человеческую душу с морским богом Главком, спящим на дне океана, обросшим ракушками и засыпанным песком настолько, что больше напоминает чудовище, чем бессмертное существо. Философ эпохи Возрождения Пико делла Мирандола обращается к человеку от лица Бога: «Я ставлю тебя в центре мира… Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который предпочтешь. Ты можешь переродиться в низшие, неразумные существа, но можешь переродиться по велению своей души и в высшие, божественные».

Как память о небесной жизни у человека остаются лишь заложенное «в крови» знание и ностальгия по тому, что является подлинно прекрасным, великим, справедливым, добрым. Причем Платон настаивает на том, что у каждого человека существуют критерии подлинной красоты и справедливости, на которые не способна оказать влияние никакая мода и никакая политика. И это внутреннее знание и память, говоря словами Платона, — то, что отличает человека от всех живых существ, и то, что не дает ему довольствоваться своим местопребыванием, своим образом жизни, заставляет его искать что-то, что он сам порой до конца не осознает. Как правило, эта ностальгия и воспоминание наиболее сильны в детстве и с возрастом постепенно угасают, пока душа человека не уподобляется тому самому богу Главку, уставшему странствовать и искать и обретшему тихую, уютную гавань, куда не доносятся штормы и ветра внешнего мира. И именно поэтому необходимо питать душу чем-то родственным ей, будить уходящие воспоминания, а в нашем мире эту роль лучше всего способны играть красота и любовь — как самые естественные и наиболее глубокие воспоминания души.

Д. Л. Бернини. Похищение Прозерпины

Микеланджело Буонарроти. Пленный раб

«Когда кто-нибудь смотрит на здешнюю красоту, припоминая при этом красоту истинную, он окрыляется, а окрылившись, стремится взлететь; но, еще не набрав сил, он наподобие птенца глядит вверх, пренебрегая тем, что внизу, — это и есть причина его неистового состояния. Из всех видов исступленности эта — наилучшая уже по самому своему происхождению, как для обладающего ею, так и для того, кто ее с ним разделяет. Причастный к такому неистовству любитель прекрасного называется влюбленным» (Платон «Федр»).

Джордано Бруно говорит о двух руководящих силах — силе прекрасного, выражаемой через искусство, и силе любви, которые дополняют друг друга. Искусство, особенно если речь идет о классических образцах, дает человеку прекрасные образы, созерцая которые, он улавливает следы подлинной красоты, которые независимо от его сознания побуждают и исцеляют душу.

Платон же говорит о существовании «лестницы прекрасного», начинающейся от наиболее явных и доступных человеку образов физической красоты и заканчивающейся Красотой метафизической. Постижение начинается со зрительного восприятия образов, поскольку именно зрение в наибольшей степени сохранило способность отчетливо воспринимать красоту. Эта ступень позволяет пробудить в себе качества подлинного ценителя прекрасного, способного видеть его во всем и окружать себя атмосферой гармонии и даже развить способности мастера, преобразующего грубую и хаотическую материю в нечто гармоничное и совершенное.