Т Бегельдинов - 'Илы' атакуют

Откидываю фонарь. Но едва пытаюсь вылезти из кабины, как начинается обстрел. Стреляют с двух сторон. Мы со стрелком засели в кабинах под прикрытием брони. А бой идет, стрельба все интенсивнее. Есть уже несколько попаданий в самолет.

Попадут в бензобаки - не миновать взрыва. Одно утешает: стреляют автоматы и винтовки, баки же защищены броней, которую можно пробить лишь из крупнокалиберного пулемета.

Постепенно бой стихает, выстрелы все реже и реже.

- Пойдем в лес, - говорит стрелок. - Пересидим.

- Кого пересидим? - не понимаю я.

- Посмотрим, кто подойдет к самолету. Если немцы, то тронемся в другую сторону, а если свои...

Ясно. Мысль правильная.

Осторожно выбираемся из самолета, ползем по глубокому снегу в лес. Добрались до деревьев, залегли. Проходит не больше получаса, видим, как из-за деревьев появляются четыре пехотинца. Один с миноискателем идет впереди, за ним цепочкой тянутся остальные.

Свои или немцы? Похожи на своих - в валенках, ушанках. А может, немцы? Лежим не шевелясь.

Пехотинцы подходят все ближе и ближе к самолету. Теперь ясно видим, что это наши солдаты. Вскакиваем и бежим к ним.

- Стой! - раздается вдруг голос солдата с миноискателем. - Стой, летун! Куда тебя черт несет! Здесь минное поле. Что кишки хочешь по деревьям развесить?

Останавливаемся как вкопанные. Солдаты подходят к нам, и мы вместе направляемся к самолету.

- Везучий ты, друг, - говорит пожилой солдат. - Смотри.

Чувствую, как волосы становятся дыбом. Впереди самолета, метрах в пяти, лежит противотанковая мина. Стоило при посадке еще чуть-чуть продвинуться вперед, и мы со стрелком наверняка отдали бы богу души.

- Чуешь? - спрашивает тот же солдат. - Так-то вот. Ладно, идем к командиру полка. Там разберутся и в часть вас отправят. Айда!

Выбираемся с заминированного поля, входим в лес. Тут уже можно идти спокойно. Солдаты рассказывают, что приземлились мы прямо перед позициями стрелкового полка на "ничейной" земле. Пехотинцы открыли огонь, чтобы не подпустить к самолету немцев. Но, видно, те не очень-то и стремились добраться до "ильюшина". Это нас и спасло.

Идем уже около получаса, выходим на укатанную машинами дорогу. Неожиданно из-за поворота появляется колонна офицеров. Мы отходим к обочине, пропускаем строй. Вдруг из колонны раздается громкий голос:

- Талгат!

Смотрю и глазам своим не верю: в колонне идет Бухарбаев. Да, да, командир звена Фрунзенского аэроклуба, который пускал меня в первый самостоятельный полет.

Я кинулся к строю, обнял земляка. А колонна идет и идет. Как быть?

- Спросим разрешения у командира, - быстро говорит Бухарбаев, позволит нам побыть вместе.

Майор, ведущий колонну, выслушал нас и, действительно, не возражал, чтобы Бухарбаев остался со мной.

- Только не очень задерживайтесь, - сказал он на прощание.

Мы вместе отправились к командиру полка. Показали документы, рассказали о бое, о подбитой машине.

- Знаю, знаю, - густым басом заговорил подполковник. - Я уже связался с вашей частью, сообщил, что живы и здоровы. Пока отдыхайте. Будет попутная машина - отправим. А это кто? Земляк? Приятная встреча.

Добрый подполковник разрешил нам остаться в его блиндаже. Вскоре на столе появились консервы, хлеб, фляжка с водкой.

Многие, конечно, знают, что значит встретить старого знакомого после долгой разлуки. Но далеко не все представляют себе, что означает эта встреча в тяжелой фронтовой обстановке. Шел час за часом, а мы сидели говорили, говорили, говорили...

Перед самой войной здоровье у Бухарбаева стало сдавать, и медицинская комиссия отстранила его от полетов. Началась война, он тщетно пытался попасть в авиацию. И тогда мой первый командир, имевший офицерское звание, пошел в пехоту и попал на курсы переподготовки. Окончил их, получил назначение на фронт.

Сейчас он на командирской учебе.

- Как я завидую тебе, малыш, - с грустью говорил Бухарбаев. - Так хочется подняться в воздух! Ну, не беда. Мы и на земле повоюем.

Настало время расставаться. Мы расцеловались, пожелали друг другу фронтового счастья. Подошла машина. Мы со стрелком забрались в кузов, уселись на пустые снарядные ящики и тронулись в путь. Долго стоял на дороге и смотрел нам вслед Бухарбаев.

Больше нам с ним не суждено было увидеться. В одном из жестоких боев под Старой Руссой командир батальона Бухарбаев погиб. Пуля попала ему в сердце. Об этом я узнал уже после войны, когда приехал во Фрунзе.

Прошла неделя. Обычная фронтовая неделя с ежедневными вылетами. Как-то утром после завтрака командир полка вызвал меня и дал задание - слетать на разведку.