Джаннетт Уоллс - Дикие лошади. У любой истории есть начало

Мне все эти разглагольствования показались бредом сумасшедшего, но Роз-Мари они нравились.

«Ты знаешь, в чем сила изобразительного искусства?» — спросила она меня.

«Нет. В чем?»

«Если тебе что-то в этом мире не нравится, ты можешь нарисовать картину, которая изменит мир и сделает все так, как тебе нравится».

Уроки Эрнестины привели к тому, что Роз-Мари стала рисовать все более беспредметно и абстрактно. Она пыталась изобразить и вылить на холст свои чувства. Приблизительно в это время она стала писать свое имя в два отдельных слова без дефиса «Роз Мари», потому что ей казалось, что так ее подпись выглядит красивее. Я продолжала платить француженке за уроки рисования, но не забывала напоминать Роз-Мари о том, что женщина, в конечном счете, имеет всего несколько выборов карьеры: медсестра, секретарь и учитель, и последняя профессия приносит больше всего денег.

Любопытно, что именно тогда,когда я говорила эти слова своей дочери, я сама впервые в жизни перестала получать удовольствие от преподавания. Я была учительницей английского и математики в большой школе. Многие ученики в школе выросли в богатых семьях, они красиво и модно одевались и некоторые даже приезжали в школу на собственных автомобилях. Такие ученики отказывались меня слушаться, если им не нравилось то, о чем я их просила. Впервые в жизни я работала не в маленькой школе, а в большой. В этой школе был директор, множество других учителей, масса анкет, которые надо было заполнять, и масса комитетов, на заседаниях которых надо было присутствовать. Половину своего рабочего времени я заполняла всякие бюрократические бумажки.

Казалось, что в школе существует больше правил для учителей, чем для учеников, бюрократическая машина заставляла следовать всем этим правилам. Однажды в учительской я имела неосторожность открыть свою сумочку, и одна из преподавательниц заметила лежащий в ней пистолет. Поднялся страшный крик и хай.

«Это же оружие!» — в ужасе кричали преподаватели.

«Да какое это оружие! — успокаивала их я. — Мелкашка».

О происшествии незамедлительно сообщили директору, который предупредил меня о том, что если я еще раз принесу оружие в школу, он меня уволит.

«А как я тогда буду защищать себя и своих учеников?» — задала я ему резонный вопрос.

«Для этого у нас существует полиция», — ответил мне директор.

«А как мне тогда защищаться от этой полиции?»

«Пожалуйста, оставляйте оружие дома».

Джим никогда ни на что не жаловался,но я заметила, что ему тоже в тягость его работа. Ему было скучно. Он был здоровым, сильным и широкоплечим мужиком, которому весь день приходилось сидеть за офисным столом и проверять по документам и спискам авиационные детали, которые вывозили со склада мексиканские рабочие. Ему не нравилось работать в офисе. У него было слишком много свободного времени, к чему он совершенно не привык. Большую часть времени ему приходилось болтать с коллегой — расфуфыренной и разведенной женщиной-бухгалтером по имени Гленда. Эта самая Гленда звала моего мужа «Смити» и просила зажигать ее сигареты.

Джим не понимал смысл жизни в городе. В его голове не укладывалось, почему люди хотят жить такой странной жизнью. Очень многое в городской жизни казалось ему неестественным. После нашего переезда в Финикс власти приказали вырубить дающие приятную тень посадки апельсиновых деревьев и тополей для того, чтобы построить парковки. «Мне кажется, что от этого больше теряешь, чем получаешь», — заметил Джим.

В общем, он заскучал по жизни на природе. Ему не хватало пыли, жары и пота тяжелой физической работы. Он скучал по запахам полей. Он скучал по внимательности, с которой сельский житель смотрит на небо и землю для того, чтобы понять намерения природы. По воскресеньям мы гуляли в парке в центре города, и по старой привычке Джим продолжал внимательно приглядываться к природе, пытаясь услышать, что говорят ему растения и животные. Той осенью он обратил внимание на то, что птицы полетели на юг раньше обычного, белки запасали много орехов, а их хвосты были очень пушистыми, желуди выросли крупные, кора на тополях и скорлупа на орехах-пеканах была толще.

«Зима будет суровой», — сказал Джим. Все признаки были налицо. Он надеялся на то, что и другие люди видят и замечают эти признаки.

И зима действительно выдалась суровой.Холода пришли рано, и в Финиксе в январе шел снег. Даже старожилы не помнили снега в Финиксе. На ранчо мы бы в это время бегали, как сумасшедшие. Мы бы собирали дрова, приводили в стойла лошадей и развозили сено по территории ранчо. Джим построил бы стену для защиты скота. Он бы вывел все повозки из гаража, поставил бы их в ряд между домом и сараями, накрыл бы их брезентом, одеялами, тулупами, которые потом придавил бы камнями, старыми чемоданами и всем тем, что бы не дало ветру их снести. Он бы загнал максимальное количество скота в сараи и амбары, а когда бы началась снежная буря, он бы верхом на лошади гонял скот, чтобы тот не стоял и не мерз. Каждые несколько часов он бы выгонял из амбаров, загонял внутрь скот, который был на улице за прикрытием стены из повозок, защищающей его от снега, ветра и стужи.