Джаннетт Уоллс - Дикие лошади. У любой истории есть начало

«Дамочка-учительница, — говорил он, — не твоя задача — подготовить наших девочек к жизни. Ты только сбиваешь их с толку и смущаешь. Ты больше не должна рассказывать им о том, что происходит в миру».

«Послушай, дядя, — ответила ему я. — Я на тебя не работаю. Мне платит штат Аризона, и я работаю на него. Поэтому не надо мне указывать, как делать мою работу. Я должна дать детям образование, частью которого является информация о том, каким мир является на самом деле».

Дядя продолжал улыбаться лживой улыбкой. Рядом с нами за столом сидела Роз-Мари и рисовала. Дядя Элай погладил ее по голове. «Что ты рисуешь?» — спросил он.

«Я рисую маму, которая скачет на Красном Дьяволе, — ответила Роз-Мари. История моего участия в скачках была одним из любимых мотивов рисунков Роз-Мари. Она посмотрела на дядю Элая. — Мой папа был раньше мормоном», — сказала она.

«Но он уже не мормон?»

«Уже нет. Он ранчо занимается».

«Значит, он потерян».

«Он никогда не теряется. Папа никогда не теряется. Он никогда даже компасом не пользуется. Он говорил, что после встречи с мамой выбросил свое чудесное нижнее белье. А ты носишь чудесное нижнее белье?»

«Мы называем его предметом храмовой одежды, — ответил дядя Элай. — Ты скоро вырастешь и можешь стать хорошей женой. Давай запишем тебя в „Книгу радости“?»

«Не впутывай ее в это, — предупредила его я. — И забудь о том, чтобы вписать ее в вашу книгу».

«Я тебе все сказал, — закончил разговор дядя Элай. — Если ты не подчинишься, мы все отвернемся от тебя, как от дьявола».

На следующий день во время урокая долго и страстно рассказывала детям о религиозной и политической свободе. Я рассказала им о тоталитарных странах, в которых людей заставляли во что-то верить. Я сказала, что в Америке люди могут верить в себя и во всех вопросах веры следовать зову своего собственного сердца. «Представьте себе, что весь мир — это огромный магазин в Чикаго, в котором вы можете померить самые разные платья и наряды и только потом решить, какое из них вам больше всего нравится».

В тот вечер, когда я вышла на улицу вылить воду, в которой мыла посуду, я увидела, что дядя Элай стоит посреди двора, сложив руки на груди. Дядя Элай смотрел на меня, не отводя взгляда.

«Вечер добрый», — приветствовала его я.

Он ничего не ответил. Он продолжал на меня смотреть, словно хотел навести порчу.

Я начала готовить ужин, и когда посмотрела в окно, то увидела, что он никуда не ушел и продолжает стоять во дворе и смотреть на меня из-под косматых бровей.

«Мам, что ему нужно?» — спросила Роз-Мари.

«Наверное, он хочет вызвать меня на соревнование в том, кто кого пересмотрит».

На окнах домика для учителя не было занавесок, поэтому на следующий день я сшила из мешковины некое подобие занавесок и повесила их на окна. В тот вечер раздался стук в дверь. Я открыла и увидела, что на пороге стоит дядя Элай.

«Чего тебе надо?» — спросила его я.

Он не ответил и продолжал на меня смотреть. Я закрыла дверь, но он продолжал в нее размеренно и упорно стучать. Я вошла в спальню, достала свой револьвер с перламутровой рукояткой. Стук продолжался. Я открыла дверь и подняла пистолет так, что дуло оказалось на уровне его лица.

В последний раз я направляла пистолет на человека после того, как один пьяный в Эш Форке назвал мою сестру мертвой шлюхой после того, как я отказалась продать ему алкоголь. Тогда я не нажала на спусковой крючок, но на этот раз я направила оружие чуть левее виска дяди Элая и выстрелила.

Раздался громкий выстрел. Дядя Элай инстинктивно отпрянул назад и поднял руки. Пуля пролетела мимо его уха, но дуло было так близко к его лицу, что на нем осела гарь выхлопа. Он словно потерял дар речи и с непониманием смотрел на меня.

«Если еще раз захочешь постучать в мою дверь, то не забудь надеть свое чудесное нижнее белье, потому что в следующий раз я не промахнусь», — сказала ему я.

Через два дня в школу приехал шерифокруга. Это был спокойный деревенский парень с походкой вразвалочку. Он сообщил мне, что поступила жалоба на то, что местная учительница стреляла в старейшину общины полигамных мормонов, а также то, что ему не часто поступали подобные жалобы, поэтому он не знает, как ему со мной поступить.

«Понимаете, мэм, была подана официальная жалоба на то, что вы стреляли в одного жителя этого поселения».

«Он находился на моей территории, и его поведение было угрожающим. Я защищала себя и своих детей. Я с удовольствием выступлю в суде и расскажу подробнее об этом происшествии».