Владимир Липилин: Крылов

Отец, исполняя должность мирового посредника, случалось, критиковал с крестьянами действия уездных помещиков в таких выражениях, не смущаясь присутствием сына, что иным Алешиным сословным сверстникам подобных словесных оборотов не приходилось слышать до конца дней.

Мальчику, натуре бойкой и любознательной, не закрывали искусственно глаза на окружающую жизнь. И это непосредственное общение с разными людьми, с могутной приволжской природой срединной России закрепило формирующийся характер. Никогда и нигде потом, как бы ни было заманчиво-красиво в других местах, а их повидано немало, среди новых людей, а их встречено было великое множество, не забывал он родные края — деревню Висягу, городок Алатырь, село Теплый Стан, что теплым признал еще Иван Грозный. Да разве могли забыться ему, будущему строителю русского флота, впервые виденные и слышанные лоцманские промеры водноё глубины на реке Суре, что неторопливо шла к Волге-матушке. С особым удовольствием Крылов обращался к той поре детства, когда зачарованно он слушал команды бородатых капитанов, похожих на сказочных мельников, и как эти команды исполнялись молоденькими суровскими речниками: «Идя вверх по течению, пароход должен был грузиться так, чтобы сидеть носом на несколько дюймов глубже, чем кормой; благодаря этому его не разворачивало, когда приходилось притыкаться к мели.

При подходе к перекату уменьшали ход, и малым ходом пароход притыкался к отмели. Как только слышалось своеобразное шуршание, машину останавливали и раздавалась команда капитана:

— Ванька, Васька, скидай портки, сигай в воду, маячь!

Ванька и Васька, полуголые, прыгали в воду и «маячили», то есть измеряли глубину, подавая, в особенности ночью, результаты своего своеобразного промера так:

— Василь Иваныч, — кричит, например, Васька, — здеся по колено!

— Иди к правому берегу!

Через некоторое время:

— Василь Иваныч, здеся по пол-ляжки!

— Иди еще!

Наконец раздается желательное:

— Василь Иваныч, здеся по брюхо!

— Стой там, подавай голос!»

Этот необыкновенный «техминимум» по речной лоции запомнился великому русскому моряку на всю жизнь. Не один раз, и в юности, и в зрелости, и в преклонных годах, наяву и мысленно, возвращался Крылов в родные края, на реку Суру: «Невольно вспоминаются эпизоды вроде следующего.

Выходит на кожух колеса и становится у борта монументальная фигура, по меньшей мере в восемь пудов весом, в поддевке, сапоги бураками, борода лопатой во всю грудь.

Навстречу идет беляна. Фигура орет громовым басом:

— Степан, ты отчего у Курмыша двое суток простоял?

— Миколай Иваныч, ветер больно силен был, все на берег нажимало…

— Врешь, сукин сын… это тебя на кабак нажимало…

Дальше шла сплошная волжская элоквенция, не нашедшая отражения даже в дополнениях проф. Бодуэн-де-Куртенэ к словарю Даля».

А обращаясь к родным краям, как было не вспомнить и замечательного из людей — деда Александра Андреевича Крылова.

В наследство от него юный Крылов получил готовальни и пистолет системы «Смитт и Вессон». Передавая чертежный инструментарий, отец вложил в ящичек для ею хранения записку такого содержания: «Александр Андреевич Крылов в 1814 г. был с Павловским полком при взятии Парижа и оставался там несколько месяцев. В течение этого времени он купил эти готовальни, которые и остаются в нашем роде. Николай Крылов».

На пороге вступления в большую жизнь Алеша Крылов наследует от деда не драгоценности, а готовальни и оружие, дед как бы завещает: «Умей трудиться и защищать свой труд». Стоит ли говорить, что целевое наследство — именно готовальни — стало не только семейной реликвией, но и плодотворным рабочим инструментом? Сказал свое веское слово и пистолет системы «Смитт и Вессон», о чем будет рассказано чуть позднее.

Совершенно естественно, что такой боевой и дальновидный дед не мог не быть примером для подражания. И не случайно, конечно, что вслед за отцом Крылов дописал о деде Александре Андреевиче, поручике морской артиллерии, а затем — участнике итальянского похода Суворова и битвы за Россию под Бородином: «При взятии штурмом Монмартрских высот в Париже командовал батальоном Павловского гвардейского полка; за отличие произведен в полковники и награжден золотым оружием за храбрость».

Нельзя не гордиться таким дедом. Возвратившись домой, в спасенную от вражеского нашествия Россию, заслуженный воин не почил на лаврах, а столь же беззаветно, как и ратный, стал исполнять долг гражданский.