Array Антология - Живой Есенин

ВЧК были посланы «люди при наганах» в квартиру Шатовой вовсе не из-за кишмишного «инженера Левки» и ему подобной мути… Враждебные Советской власти элементы собирались сюда как в свою штаб-квартиру, в свое информационное бюро, на свою черную биржу. Здесь производились спекулянтские сделки; купля и продажа золота и высокоценных и редких изделий.

«Когда Есенин, Почем соль и Анатолий Мариенгоф пришли к Шатовой, обыск уже заканчивался, – пишет Т. Самсонов. – Настроение их далеко не было таким забавным и потешным, как это изображает Мариенгоф в своем „Романе без вранья“. Оно и понятно. Кому охота встретиться в квартире Зойки Шатовой с представителями ВЧК!.. Более строптивым, насколько помнится, оказался Почем соль… Располагая длинными мандатами от правительственных учреждений, он размахивал ими перед моими глазами и шумно кричал, что он важная персона, что он никак не может позволить, чтоб его задержали „какие-то агенты ВЧК“. У меня произошел с ним такой любопытный разговор:

– …Я хочу посмотреть ваши полномочия.

– Пожалуйста!

Я протянул ему ордер за подписью того, кого уже нет, но от чьего имени трепетали капиталисты всего мира и все враги трудящихся.

– Ко мне это не относится, – заявил Почем кишмиш. – Я ответственный работник, меня задерживать никто не может, и всякий, кто это сделает, будет за это сурово отвечать.

– Буду ли я отвечать, потом посмотрим, а сейчас вы задержаны. Прошу дать мне ваши документы.

– Не дам!!! Вы что тут делаете? Зачем сюда попали?

– Зачем я сюда попал, это вполне ясно. Но вот зачем вы сюда попали, этого я никак в толк не возьму. А документы все-таки отдать придется.

– Послушайте, на сколько времени вы намерены меня задержать? – спросил он.

– А на сколько понадобится.

– То есть что вы этим хотите сказать?

– Я хочу сказать, что вы уйдете отсюда не раньше, чем это позволят обстоятельства.

– Меня внизу ждет правительственная машина. Вы должны мне разрешить отпустить ее в гараж.

– Не беспокойтесь, мы об этом заранее знали, – сказал я. – На вашей машине уже поехали наши товарищи в ВЧК с извещением о вашем задержании. Они, кстати, и машину поставят в гараж ВЧК, чтобы на ней не разъезжали те, кому она не предназначена…»

Почему я остановился на этом эпизоде? Мне хочется показать «друзей», которые, как Г. Колобов, сыграли зловещую роль в жизни Сергея.

Спор Есенина с Грузиновым. Есенин рассказывает о себе. «Гаврилиада» А. С. Пушкина. Сборник Госиздата

Есенин пришел ко мне с Грузиновым. Очевидно, по дороге они спорили, потому что как только сняли пальто, Сергей сказал Ивану:

– Да, поэзия наша грустна. Это наша болезнь. Только вот сам не знаю, кто я?

– Ты, безусловно, по цвету волос, по лицу, по глазам – настоящий финн!

– А ты?

– А я Грузинов, то есть грузин. Кровь у меня восточная…

– Кровь – это самое главное. Но не забывай и о пространстве земли, на которой живут люди.

– Пожалуй, это правда, – согласился Иван. – Пространство играет свою роль.

– Как же не играть? – пожал плечами Есенин. – Возьми еврейскую поэзию, песни, даже танцы. Во всем найдешь скорбь. Почему? Евреи рассеяны по всему лицу земного шара…

Как ни интересно было мне слушать дальнейший спор, я все же побежал на кухню к матери, прося приготовить чай и что-нибудь закусить. Мать сказала, что у нее готов обед и через четверть часа она попросит моих гостей в столовую.

Когда вернулся в мою комнату, на коленях у Сергея сидел наш серый с белыми пятнами кот Барс, очень своенравный и неохотно идущий на руки к чужим людям. Есенин почесывал его за ушами, под подбородком. Кот от наслаждения закрыл глаза и запел свою мурлыкающую песню. Грузинов ходил из угла в угол по комнате, вынимал из кармашка часы и посматривал на них, как будто читал лекцию и опасался не закончить ее вовремя. Он говорил:

– В «Сорокоусте» и слепому ясно, что ты восстаешь против машины в сельском хозяйстве.

Иван прочитал:

– Ты прямо предрекаешь нашу гибель от трактора, – закончил Грузинов.

У Есенина на губах заиграла лукавая улыбка, и он дипломатично ушел от спора, спросив:

– А знаешь, как эти же строки толкует Бе́рлин?

Павел Абрамович Берлин был связан с разными издательствами, а впоследствии сотрудничал в «Современной России».

Берлин запомнился мне в зимней Москве, заваленной снежными сугробами. Он был высокий, худой, со впалыми щеками, глаза его блестели от голода. Был он в длинной потертой шубе, с полинявшим воротником, держал туго набитый портфель и перекладывал его из одной руки в другую. В портфеле были рукописи и книги! Он любил ссылаться на талмуд, и Павла Абрамовича прозвали талмудистом…