Оксана Булгакова: Караван счастья

53 года не расставалась с ней фрау Примас и вот теперь хочет, чтобы вернулся презент на родину того русского, к другой старой женщине, которая для всех стала символом солдатской матери.

Я держала в руках подарок Фридель Примас и вспоминала рассказ Терентия Семеновича Мальцева, знатного человека нашей страны, как он, солдат первой мировой, в германском плену вступил в Коммунистическую партию и на всю жизнь сохранил память о рабочей солидарности немецкого пролетариата. Интересно, что Терентий Семенович уже в 83-летнем возрасте поехал в ГДР, в те места, где прошел школу политического самообразования, где на деле познал законы интернациональной дружбы и взаимопомощи.

От Якова Борисовича Белопольского, автора-архитектора мемориала, лауреата Ленинской и Государственной премий, услышала я историю создания архитектурно-скульптурного ансамбля в Трептов-парке Берлина.

Такое сооружение возводилось впервые в истории послевоенного монументального искусства. И новыми средствами нужно было увековечить память погибших за Победу.

— В синтезе архитектуры, скульптуры и других видов искусств, в сочетании с окружающей природой, в пространственной композиции нужно было отразить, как в героической симфонии, где есть и траурные и победные марши, замечательную тему, значительную и ответственную, — говорил Яков Борисович.

В кабинете его московской квартиры на Ленинском проспекте, среди фотографий, эскизов, скульптурных слепков и документов, естественно, возник разговор о деталях работы, подробностях. Впоследствии представление о ней дополнилось новыми интересными фактами и выстроилось так, как я теперь хочу написать об этом.

За два года до нападения на Советский Союз, едва развязав вторую мировую войну, Гитлер уже вплотную задумался над тем, как увековечить завоевания «Великой Германии». Коллективу архитекторов и скульпторов он поручил разработать проект памятника в Берлине, с которого должно было начаться «шествие» триумфальных монументов по пути фашистской армии. Завершиться этот «парад» должен был в Москве. Подписывая акт о ненападении на Советский Союз, улыбаясь перед кинокамерами при встрече с В. М. Молотовым, Гитлер знал, что из Швеции и Норвегии уже началась отправка необработанного гранита, закупленного для увековечения силы рейха и падения Москвы.

Главным проектировщиком Гитлер назначил своего близкого друга, архитектора-нациста Альберта Шпеера, основателя нового единого германского архитектурного стиля. Тот уже успел порадовать фюрера строительством имперской канцелярии, немецкого павильона на Всемирной выставке в Париже и разработал план гигантской перестройки Берлина — столицы империи от Пиренеев до Урала. Лев Гинзбург в «Потусторонних встречах» пишет об этом:

«Посреди города намечалось построить триумфальную арку, намного превосходящую величиной парижскую… Триумфальная арка воздвигалась якобы в честь немецких солдат, павших в первой мировой войне, чьи имена — все до единого — должны были быть высечены на граните и мраморе. Но Гитлер, очевидно, уже тогда предполагал увековечить имена убитых не столько в первой войне, сколько во второй, будущей, хотя для этого не хватило бы, наверное, и сотен арок. Главной же достопримечательностью Берлина должен был стать Большой дворец, увенчанный куполом с изображением земного шара, на котором восседает германский орел. Когда-то, еще в 20-х годах, Гитлер сам сделал наброски этих сооружений — несколько эскизов, хранившихся как строго секретный документ в особом сейфе и переданных затем на доработку Альберту Шпееру».

Неизвестно, включал ли в себя новый проект Шпеера триумфальную арку и Большой дворец или архитектор разработал принципиально новую серию монументов, поскольку аппетит приходит с едой, а пир во время чумы уже начался. Но факт тот, что аккуратно сложенные, с инвентаризационными номерами гранитные глыбы дожидались своего часа в хранилище на берегу Одера. А поскольку этот час зависел от большого часа победы Германии над миром, то он отодвигался и отодвигался.

Наконец, наступил момент, когда Альберта Шпеера судили как военного преступника на Нюрнбергском процессе и отнюдь не за архитектурные поделки. В новой должности министра вооружения третьего рейха он был повинен в чудовищных преступлениях против человечества. Не до памятников ему было, если, спасая шкуру, в своем последнем слове на заседании Международного военного трибунала матерый фашист вдруг стал ратовать «за мирное сожительство народов».