Виктор Бакин - Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

М. Влади: «Из всего, что демонстрировалось, мне больше всего понравился памятник в виде вросшей в землю глыбы гранита, в которую врезался метеорит, от него брызги по камню. И выбито лишь одно слово «ВЫСОЦКИЙ». Ведь и так все знали, кто он, когда родился, когда умер. А если кто-то не знал, значит, тому человеку это и знать не нужно. Это был бы памятник-символ, лаконичный, но говорил бы он гораздо больше, чем те, где хотели передать портретное сходство».

Проект Влади – Боровского горячо поддерживал Любимов: «Была прекрасная идея – положить на могилу кусок метеорита. И ученые давали метеорит. Это уникальный случай – давали настоящий метеорит!»

Алексей Порай-Кошиц (заведующий художественно-постановочной частью Театра на Таганке): «Любимов сам ездил в соответствующий институт Академии наук, занимавшийся этим делом, дошел до члена-корреспондента Академии наук (фамилии не помню), который ведает всеми этими метеоритными делами, с трудом его уговорил. Тот дал указания своим сотрудникам, чтобы те показали, где хранятся метеориты, и допустили бы Боровского в это хранилище. Боровский ездил туда, выбрал метеорит. Потом он рассказывал, как этот метеорит выглядел: такой обожженный, как бы металлический камень, на вид грязноватый, страшноватый, и в то же время не страшноватый. Как бы ничего особенного в нем нет, и вместе с тем есть, когда осознаешь, что это настоящий метеорит. Все было сделано, обо всем было договорено…»

Понравился Влади и проект киевского архитектора Анатолия Игнащенко «Оборванный нерв». Предлагаемый вариант был экстравагантен и представлял собой скрученный и «оборванный» литой четырехметровый ржавый брус металла. По мнению автора, «памятник напоминал оборванный нерв или гитарную струну и символизировал оборванную связь между галактиками». В знак благодарности за необычный проект Влади подарила его автору посмертную маску Высоцкого.

Зато родители были категорически против всевозможных символов. Они хотели видеть своего сына «как живого», и им понравилась работа скульптора А. Рукавишникова. Влияние на мнение родителей оказал В. Туманов – он все время восхищался памятником, представленным Рукавишниковым: «Похож! Похож!»

Идею памятника Рукавишникову подсказал сам Высоцкий. Правда, он как раз протестовал против такого своего облика: «Неужели такой я вам нужен после смерти?..» Первоначальный эскиз был лаконичней и проще: в фигуре было больше порыва, внутреннего движения… В окончательном варианте много аллегорий, символики, парадности и блеска, над головой гитара – как нимб, за спиной – морды коней, хрипящих, рвущихся к пропасти… Некоторым Высоцкий показался спеленатым, как бы вырывающимся из пут; другие увидели не спеленатого, не связанного – это с монумента еще не соскользнула драпировка, фигура Высоцкого как бы еще не открылась полностью, и в этом есть своеобразная символика, залог будущих открытий, которые действительно произойдут в скором времени.

Лейтмотивом памятника Рукавишников выбрал поэтическую исповедь Высоцкого – его знаменитых «Коней привередливых». Сторонники вариантов Влади и Боровского считали, что этот проект мало соответствует тому живому Высоцкому, которого они знали и любили.

А. Рукавишников: «Но мы видим в нем, в первую очередь, земного человека, нашего современника, который ходил по знакомым улицам Москвы».

Родители выбирают проект Рукавишникова. Два года чиновники Главного управления культуры, ведающие памятниками в Москве, задерживали установку. Они требовали изменений в проекте: убрать веревки, уменьшить размеры до стандартной высоты – 150 сантиметров, убрать лошадиные морды, убрать гитару-нимб… Семен Владимирович, заручившись поддержкой своего друга маршала Н. Скоморохова, добивается у первого секретаря МК партии В. Гришина разрешения на воплощение идеи А. Рукавишникова.

Изготовили памятник на Мытищинском заводе художественного литья им. Е. Белашовой. Средства на отливку скульптурной фигуры – восемь тысяч рублей – внесли родители и сыновья. Об этом свидетельствует надпись на цоколе: «От родителей и сыновей».

Скульптор от гонорара за проект отказался.

«О вкусах не спорят, есть тысяча мнений» — пришлось испытать этот закон Высоцкому на собственном памятнике.

С. В. Высоцкий, любуясь памятником, выражал беспокойство: «Только бы не позеленел!» Рукавишников не стал его расстраивать – он знал, что со временем «самоварность» пропадет и памятник будет тонироваться, станет благороднее.