Виктор Бакин - Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

24 января 1988 года по первой программе Всесоюзного радио прозвучала передача «Концерт, которого не было», подготовленная музыкальной редакцией.

Такого концерта, который был предложен вниманию радиослушателей, у Высоцкого в действительности никогда не было. Новая передача (авторы композиции – Г. Антимоний и А. Степанян) сделана по различным записям середины 60-х – конца 70-х годов. Здесь не было ни ведущего, ни комментатора – разговор со слушателем вел сам Владимир Высоцкий. Многие из песен еще не звучали в эфире, не были на пластинках.

К тому времени, когда заговорили о Высоцком-актере, Высоцком-поэте, еще не было ничего сказано и написано о Высоцком-композиторе. Существует расхожее мнение о пресловутых «пяти аккордах», на которых якобы сделано большинство его песен… А это такое же заблуждение, как и кажущаяся простота его поэтической лексики. Заканчивая вступление к сборнику «Нерв», Р. Рождественский писал: «Так кем же он все-таки был – Владимир Высоцкий? Кем он был больше всего? Актером? Поэтом? Певцом? Я не знаю». Не рискнул составитель первого сборника песен и стихов Высоцкого хотя бы в виде вопроса заподозрить у него композиторское дарование…

И поэтому интересно было услышать мнение об этой стороне его творчества одного из крупнейших наших композиторов Альфреда Шнитке, принявшего участие в передаче: «Говорить о том, что такое для меня Высоцкий, трудно и потому, что я не отношусь к людям, хорошо знавшим его, дружившим с ним. Я могу только сослаться на непосредственное впечатление, как одного из многих слушателей, из тех людей, которые ходили в театр, видели его и которые сохранили те или иные яркие, сильные впечатления. Я могу очень высоко оценить то, что он делал как композитор. Но оценить как человек, работающий совершенно в другом жанре и другими средствами.

Высоцкий – это человек с очень точным и очень тонким слухом, который точно представлял себе, что он делает и, пользуясь простыми средствами, достигал очень сильных и вовсе необычных результатов. Это было и в мелодике его песен, и в гармоническом сопровождении (иногда и чрезвычайно элементарном и простом), и, наконец, это сказалось в том, как слово звучало, как оно подавалось, как оно акцентировалось и произносилось им самим.

Ведь есть вещи, которых до Высоцкого я не встречал в музыке (я говорю именно в музыке, а не в поэзии), потому что это связано с распеванием согласных. Распетые «р», «м», «н» – не гласные, а вот эти согласные. Они чрезвычайно четко артикулировались Высоцким, и этого я не встречал в музыке до него. В столь яркой осознанной форме это было только у Высоцкого. И я считаю, что это его вклад в музыку.

Высоцкий был одаренным мелодистом, человеком с настоящим композиторским чутьем. Его музыка была не банальна, изобретательна.

Музыка Владимира Высоцкого – наисерьезнейшая музыка. Мелодика его песен может лечь в основу крупного музыкального жанра, например оперы, основанной на живых речевых интонациях, бытующих в данный момент в обществе.

В его песнях представлены, наверное, все музыкальные бытовые жанры: марш, вальс, танго, романс, застольная песня, колыбельная и т. д. Преобладают четкие размеры – вальсовые Высоцкий использует не часто. Чувствительность, меланхолия, расслабленность – ему не свойственны. Излюбленный его ритм – маршевый. В подвижных и быстрых песнях слышны моторность, сильное безостановочное движение, упругая ритмика.

Большая часть песен Высоцкого отличается величайшей тонкостью и нестандартностью – по количеству тактов во фразе и ритмикой, как бы создающей свой пульс рядом с пульсом метрической основы его песен, идущей от стихов и – вопреки этому стихотворному ритму – следующей внутреннему дыханию.

Очень много тонких подробностей и в гармонизации, и в мелодике, и в кадансах – в отказе от трафаретных кадансов или в нарочито дурацком их исполнении, отчего они немедленно попадают в смысловые кавычки.

Замечательный слух Высоцкого, проявлявшийся не только в том, как он чисто пел и интонировал.

Голос Высоцкого не был безграничным; в самом начале, кто-то вспоминает, его вокальные данные были чрезвычайно скромны. Но этот голос казался безграничным! Казалось, что он может шагнуть еще выше, и еще, и еще… И каждая реализованная высотность – получалась! Она не погибала от невероятной трудности ее взятия, а демонстрировала возможность пойти еще выше. И еще этот голос казался безграничным оттого, что он может шагнуть еще выше – не ради красивой ноты, но ради смысла…»