Евгений Сидоров - Его знала вся Москва. К столетию С. Д. Индурского

Рубен Николаевич Симонов рассказал мне об одной такой пресс-конференции. Она состоялась в 1961 году в Париже, когда вахтанговцы участвовали во всемирном театральном фестивале.

– Большое фойе «Театра Сары Бернар» было переполнено. Собралось около четырехсот представителей газет, радио, телевидения.

В вопросах недостатка не было. Журналистов интересовала система Станиславского, своеобразие вахтанговской школы, суть социалистического реализма, над чем работают популярные во Франции советские режиссеры и актеры. Я отвечал с увлечением.

И вот, когда, казалось, уже можно было произнести традиционное: «Спасибо за внимание», – какой-то человек, сидевший в третьем ряду, элегантно одетый, на вид лет пятидесяти, с моноклем, тихим голосом сказал на чистом русском языке:

– Я с вами не согласен, господин Симонов, вы говорите о направлении вахтанговского театра, о гармоническом сочетании содержания с формой, о культуре актера, обладающего безупречной внутренней и внешней техникой, а я считаю, что театр вообще должен быть абстрактным…

– Это вопрос или реплика? – спросил я.

– И то и другое, – коротко ответил оппонент.

Слово за слово, и я узнал, что инициативу пытался взять в свои руки русский эмигрант, художник-график. Он еще до Великого Октября иллюстрировал Блока. Значит, ему не 50, как мне показалось, а добрых 70 лет. Стреляный воробей!

Началась пикировка. В такие минуты очень важно сохранить спокойствие и призвать на помощь чувство юмора. Судя по реакции зала, мне удалось и то и другое. От вопроса к вопросу я стал по очкам выигрывать у своего собеседника. И тогда он, судя по всему, пустил в ход последний козырь:

– А знаете ли вы французский театр?

– Знаю, и, как мне кажется, неплохо.

Я заговорил о спектаклях, которые видел в разные годы на французской земле и советских сценах, о встречах с Жаном Виларом, вспомнил о балетах, которые видел в 1960 году в Париже, в Гранд-Опера, с талантливыми декорациями Марка Шагала.

– Если вы хвалите декорации Шагала, то начинаете мне нравиться.

– О, когда вы узнаете меня поближе, то окончательно влюбитесь.

Раздались аплодисменты, и дискуссия окончилась.

В день премьеры «Иркутской истории», через несколько лож от моей, занял место мой недавний оппонент.

Публика, поначалу настороженная и холодная, все больше добрела от картины к картине, и первый акт завершился бурными аплодисментами. Готов биться об заклад, что в зале не осталось равнодушных! За исключением человека с моноклем.

Посмотрели бы вы, однако, на него спустя полтора часа! Он сильнее всех аплодировал и громче всех кричал: «Браво!»

А затем пришел за кулисы, жал руки актерам, целовал их и… плакал. Плакал, не скрывая слез.

Народный артист СССР, победитель многих конкурсов факиров Арутюн Акопян по моему совету стал записывать любопытные истории из своей гастрольной жизни. Некоторые из них я затем взял в свой блокнот «Редакционные улыбки»…

Раз в году – в апрельский день своего рождения – Акопян позволяет себе, как он говорит, небольшую шалость. Однажды, во время гастролей во Франции, где актеры его профессии пользуются особой популярностью, случилась неприятность: у него засорился глаз, а до выступления в телевизионной гран-программе осталось не больше часа. Попытки своими средствами справиться с недугом были бесполезны. Ясно, что без окулиста не обойтись. Переводчик привел его к местной знаменитости. Стояла жара, окна раскрыты.

Акопян достал из граненого стакана градусник, и… все отчетливо увидели, как он со всей силой швырнул его за окно. Потом тем же путем он отправил на улицу какой-то хрупкий прибор со стола доктора.

Тот схватился одной рукой за голову, другой – за сердце и закричал:

– Это стоит тысячи франков!.. Больному нужен не окулист, а психиатр!..

В шоке был и переводчик. Он даже сделал попытку остановить Акопяна. Но Арутюн Амаякович, улыбнувшись, водрузил на место и термометр, и прибор. И потом уже сел в кресло.

– Вы и есть мистер Акопян? Денег я с вас не возьму. Но автограф оставьте. И еще: позвоню знакомому репортеру, пусть напишет, что в трудную минуту великий фокусник обратился ко мне. Лучшей рекламы мне и не снилось…

В другой раз и в другой стране Акопян отправился на базар, который считается здесь самой большой достопримечательностью.

Подошел к женщине, торговавшей яйцами:

– Свежие?

– Весь товар свежий.

– Я уплачу за три штуки, чтобы удостовериться.