Виктор Кожемяко - Лица века

Из этого исходили и Столыпин, и кадеты, и меньшевики. Поэтому сама идея революции, союза рабочих и крестьян ради предотвращения капитализма показалась абсолютно еретической. А когда Ленин в «Апрельских тезисах» провозгласил принятие государственности, вытекающей из идеи этого союза (Советское государство), в «культурном слое» это вызвало шок…

Урок Ленина в том, что он проник в суть России как цивилизации, в смысл крестьянской мечты – и преодолел давление господствующих понятий и теорий. Но мало этого, он нашел такой язык и такую логику, что стал не пророком-изгоем, каких немало в эпохи кризиса, а создателем и вождем набирающего силу массового движения. Не вступая в конфликт с марксизмом, он развил его до целостного учения, дающего ключ к пониманию процессов в незападных обществах.

Таким образом, он не просто понял чаяния крестьянства и молодого незападного рабочего класса, но и дал им язык, облек в сильную теорию. Ленин появился в нужном месте в нужный момент. Если бы мы этот урок поняли в 70-80-е годы!

B. К.Значит, можно считать, что в известном смысле были правы меньшевики и бундовцы, которые говорили, что под маской марксизма Ленин протащил славянофильство и народничество?

C. К.-М.Да, они это высказывали как страшное обвинение. Какой ужас – славянофильство! Но правы они были лишь частично. Назад из кризиса не выходят, и ленинизм был проектом революционного разрешения противоречий. Он позволял России не закрыться в патриархальной общине, а освоить самую современную промышленность, науку и технику, но не став объектом эксплуатации мирового капитала. И это, как мы знаем, оказалось возможно – на целый исторический период. В конце его мы были не на высоте, остались официально ленинцами, а суть урока забыли.

B. К.За последние десять-пятнадцать лет значительная часть интеллигенции сдвинулась к мысли, что Ленин – доктринер, не сказавший принципиально ничего нового и поднявшийся на волне революции благодаря своей «дьявольской воле».

C. К.-М.Многие, как вы верно сказали, сдвинулись. Мы – в тяжелом культурном кризисе, многие теряют нить, начинают верить шарлатанам. А тем, кто действительно мучается сомнениями, я бы предложил пару отрезвляющих приемов.

Первый – это опереться на безусловные, надежно установленные факты. Факт, что подавляющее большинство народа, попробовав «на зуб» все альтернативные проекты – Столыпина, Керенского, Деникина, поддержало проект Ленина. Подчеркиваю, что все проекты испытали на своей шкуре, а не из книжек. Надо же прислушаться к мнению отцов и дедов, для которых как народа этот выбор был вопросом жизни и смерти. Ведь не только белым отказали в поддержке народы России, но и своим кровным националистам – на Украине, в Грузии, Армении и т. д. В результате очень быстро снова собрались в одну сильно спаянную страну. Или этот факт наша интеллигенция забыла?

Второй прием – прислушаться к тем, кто был в те годы носителем художественного, совестливого чувства. Были такие, кто ненавидел, как Бунин, Гиппиус. Были те, кто принял как избавление, – Блок, Брюсов, Есенин, Шолохов. Одни уехали, другие остались. Так определись, с кем ты. Ведь и те крупные личности, которые ненавидели Октябрь, вовсе не считали, что в России происходит нечто тривиальное, доктринерское. Даже большая часть эмиграции приняла советский строй. По личной судьбе они в эмиграции, а признали судьбу народа.

Тектонические волнения от русской революции до сих пор идут по свету. Нынешний антиленинизм большой части русской интеллигенции – признак тяжелой болезни общества. Так называемая элита, порожденная великими делами планетарного масштаба, тяготеет к тому, чтобы эти дела своего народа принизить и оплевать, аплодирует культурным уродам.

B. К.А что еще могли бы посоветовать тем, кто мучается сомнениями относительно Ленина? Каковы ваши советы молодому интеллигенту?

C. К.-М.У меня совет тем, кто считает себя таким упертым западником, что ему плевать на Есенина и Клюева с Андреем Платоновым. Так пусть почитает авторитетных западных современников Ленина, которые наблюдали его проект лично, – Бертрана Рассела и Эйнштейна, Антонио Грамши и Джона Кейнса.

Кейнс, безусловно, величайший западный экономист XX века. Его теория, лежавшая и в основе Нового курса Рузвельта, использованная и в послевоенном восстановлении Европы, вошла в общественную мысль как «кейнсианская революция». В 20-е годы он работал в Москве. В России тогда была, как он говорил, главная лаборатория жизни…