Мария Павлова - Илья Фрэз

И хотя речь здесь идет вроде бы только о пьянстве как общественном зле, уродующем и ломающем детство, из контекста фильма ясно, что «наша беда» понимается авторами фильма расширительнее. Она и в ворюге поваре, и в формализме, душевном равнодушии членов комиссии, работающих с детьми, и в мелкой, жестокой подлости великовозрастного подростка Цитрона, который, шутки ради, поджег чужой мотоцикл и свалил вину на Родьку. Все эти второстепенные персонажи вносят в содержание картины дополнительные штрихи, создавая атмосферу озабоченности за будущее подростков, из которых, выражаясь словами Ф. Достоевского, «созидаются поколения».

Обратившись к острым проблемам современности и решая их в непривычном для него драматическом жанре, Фрэз, однако, и в нем остался верен своему нравственно-художническому принципу. И, раскрывая причины и обстоятельства, которые рождают в Родьке чувство одиночества, отчужденности от взрослых, он не изображает его озлобившимся, ожесточившимся ребенком. Фрэз вообще не любит изображать людей неприятно-отталкивающими, а уж детей — тем более. Как уже отмечалось, фильмы его всегда оставляют зрителю надежду, пробуждая в нем добрые чувства.

Конечно, такую авторскую позицию можно принимать или не принимать, но нельзя не уважать ту последовательную убежденность, с которой режиссер проводит ее в своих фильмах.

«Хомут для Маркиза» — первый опыт работы Фрэза в жанре современной драмы. Опыт, на наш взгляд, не вполне удавшийся из-за некоторой прямолинейности и неточности образно-стилистического решения фильма.

В повести Н. Атарова действие происходило в первые послевоенные годы. В фильме оно перенесено в наши дни, то есть в годы 70-е. Но вся драматургическая ткань повести настолько пронизана деталями и приметами того, послевоенного быта, что преодолеть их до конца в фильме не удалось. Так, например, чтобы найти деньги на хомут для Маркиза, Родька продает лошадиный зуб, выдавая его за «зуб самого Гитлера». Понимая, что для ребят второй половины 70-х годов это уже не объект для дворовых игр и разговоров, что Гитлер для них — глубокая история, в фильме зуб переводится Родькой в разряд музейной редкости, и он спрашивает у приятеля: «А ты хоть слышал, кто такой Гитлер?» «А то нет. Самый главный фашист», — отвечает друг Женька. Но это уже лишь вынужденное временное оправдание литературного диалога, а не точно подмеченный характерный диалог подростков наших дней. Или, к примеру, об отце Родька говорит, что он решил из конюшни в дорожную бригаду податься — «а здесь не прокормишься». Само слово «не прокормишься» — из тех голодных первых послевоенных лет.

Некоторое несоответствие реальности наблюдается подчас и в одежде и в интерьере. С одной стороны — явно послевоенная курточка на Родьке, с другой — модные потертые «сегодняшние» джинсы на поджигателе мотоцикла Цитроне, «узконосенькие» туфли и прическа «сэсон» у соседки Лильки; характерная для послевоенного быта многонаселенная «коммуналка», в которой живет Родька, — и вполне сегодняшние разговоры о престижных профессиях, «безмотивных» преступлениях и т. д.

Неточным оказался и выбор исполнителя — Димы Замулина — на роль Родьки. Типажно он «смотрится» очень убедительно: его ершистость, ум и наблюдательность, светящиеся в глазах, очень близки образу Родьки, который, по его словам, «все видит» и «не глупее вас». Но внутренне мальчик оказался, очевидно, эмоционально мало восприимчив к трудной, драматической судьбе своего героя. Не проникся ею. Дима Замулин не живет в образе Родьки, а, скорее, старательно «играет» его. В мимике, в интонациях голоса, жестах его Родьки так и слышится режиссерская подсказка.

Не вполне соответствует, думается, характеру матери Родьки яркая актерская индивидуальность Ольги Остроумовой. Во всем облике актрисы столько заразительной жизнестойкости, открытости, легкости, что это никак «не монтируется» с жалобами героини на плохое здоровье, на то, что сын для нее «обуза», «бремя тяжелое». Напротив, кажется, что такую женщину не способны сломить ни беспробудное пьянство мужа, ни материальные тяготы, ни проделки «шалого» ребенка…

И все-таки, несмотря на издержки в воссоздании жизненно-реалистической атмосферы, фильм «Хомут для Маркиза» интересен и значителен тем, что он не только показывает «трудных» подростков, но пытается разобраться в причинах и обстоятельствах их появления.

Ведь «трудных» подростков мы ужо видели на экране в фильмах других режиссеров. Однако нередко именно их только и показывали. Творческой же и человеческой индивидуальности Ильи Фрэза вообще не свойственна простая, хотя бы и облаченная в образную форму, констатация тех или иных актуальных общественных явлений, если они становятся содержанием его картин…