Кэтлин Тинан - Агата

…Но есть верное средство – когда ты ясным днем ведешь послушную машину, сама собой приходит уверенность, что и жизнь тебе так же послушна. Тогда, в тот декабрьский четверг, Агата поверила вдруг, что все будет хорошо, что тяжелая полоса осталась позади, что сама она полностью оправилась от нервного срыва, вызванного маминой смертью и изменой мужа. Стоило Арчи дружески пошутить насчет ее шляпки или взять ее за нос таким милым, давно знакомым жестом, – как Агата улыбалась, словно ребенок, которого наконец простили. Арчи был самоуверен, как и все люди, лишенные фантазии. Да и зачем она, когда есть твердое общественное положение, неотразимая улыбка и фигура греческого бога?

Арчи был, что называется, непотопляем.

Агата припарковалась на привокзальном дворике. Выйдя и небрежным жестом распахнув дверцу перед женой. Арчи направился к зданию вокзала и, протянув билет контролеру, повел жену под руку вдоль перрона.

– Вон туда он и пошел, – Агата показала на пути. – Тот коротышка из белого домика напротив нашего пошел туда, встал на колени и, когда поезд уже приближался, положил голову на рельс.

– Эффектно, – отозвался Арчи. – Интересно, чего ради было затевать такое шоу. – И, помолчав, снисходительно заметил:

– Можешь взять на вооружение. Ты же таких вещей не пропустишь. Вот тебе еще кусочек для страшилки – как раз по зубам.

– Не люблю кровавых смертей. – Она поглубже просунула руку под локоть Арчи. Какое безмерное счастье – слышать это обычное приветствие начальника вокзала: «Доброе утро, полковник Кристи! Доброе утро, мэм!» Какое наслаждение – эта уютная безымянность, означающая «да, я твоя, милый мой, я принадлежу тебе целиком и полностью». Она взглянула на мужа:

– Теперь все будет хорошо, правда?

Сегодня утром я подумала, что если бы я снова стала веселой, снова смешила бы тебя… Но, Арчи, с того дня, как не стало мамы, мне не было весело ни единого дня. Я так тосковала!

Он чуть улыбнулся, продолжая идти к подземному переходу на другую платформу.

– Надо держаться!

Она подняла на него глаза:

– Если бы только твоя жизнь не была такой…

– Подлой?

Пронзительный свисток не дал ей ответить. Когда же показался поезд, Арчи вдруг отвернулся к путям и решительно устремился на другую платформу прямо через рельсы – почти перед самым паровозом. Поезд закрыл от него Агату, а когда состав наконец прошел, стало видно, что она стоит на самом краю перрона и плачет.

Мистер Гиллинг держал аптеку в Санингдейле с тех самых пор, как там построили вокзал, а стало быть, с середины девятнадцатого века. Пыль сохранила отпечатки его пальцев на кувшинах цветного стекла и старинных аптекарских пузырьках. Смолоду он составлял свои снадобья с легкостью и вдохновением опытного чародея и по ею пору не растратил былого энтузиазма. Любитель загадочных историй про таинственные убийства, он прочитал все книги миссис Кристи и ничего так не любил, как поболтать с их автором – с местной санингдейлской знаменитостью – на близкую для обоих тему. Агата подала ему рецепт на снотворную микстуру.

– А у меня для вас тут пузыречек из-под гиосциамина!

Агата посмотрела на него с недоумением.

– Вы же просили, для обложки. Вот, уже которую неделю для вас держу!

Агата взяла у него пузырек и внимательно его разглядывала.

– Да, мне и правда очень важно, как выглядят мои книги, – сказала она наконец, и мистер Гиллинг радостно закивал. – Если бы мне пришлось покончить с собой, я бы выпила только гиосциамин!

– Вот и правильно, – подхватил мистер Гиллинг, – хотя если вы не желаете вскрытия, то небольшая доза мышьяка предпочтительнее бы!

– Как Чарльз Браво? – улыбнулась Агата. – По-моему, это самое загадочное из всех нераскрытых дел. Как по-вашему, там был мышьяк? Я склоняюсь к версии, что он сам принял яд.

– А по-моему, это врач нахимичил.

– Скажите, мистер Гиллинг, неужели вам самому никогда не хотелось кого-нибудь отравить?

– Да боже сохрани, миссис Кристи!

– Ну да. Ну да, конечно же нет.

Аптекарь кивнул.

– А вы сегодня выглядите получше, – ни с того ни с сего добавил он.

Агата улыбнулась.

– А дочка как?

– Превосходно!

– А собачка?

– В большом порядке, мистер Гиллинг.

В деревне все знали, что миссис Кристи пришлось хлебнуть горя.

Усевшись снова в машину, она опять погрузилась в свою одинокую тоску, ставшую за последнее время такой привычной. Ее измучила беседа с аптекарем, а еще больше – собственные потуги казаться бодрой и веселой. Утро обмануло, не сдержало своих посулов. Она снова окунулась в спасительный мир воспоминаний – детство в Девоне, любимая няня, мама на освещенной солнцем лужайке, и как они катаются на коньках на катке в Торки и вышивают огромные букеты клематисов на чехлах для подушек. Но сами собой всплывали другие, тревожные сюжеты: как умирает отец, когда ей было всего одиннадцать, и как горюет мама, убитая утратой. И нынешний ее страх – он тоже страх перед утратой. Вот только нет больше рядом мамы, и некому ни помочь, ни утешить.