Вениамин Вахман - В четыре утра

Красный моряк, крепко гляди в оба! Здесь самый передний край морского фронта. За утонувшим в мареве горизонтом, быть может, рыщут военные корабли врагов, угрожая фортам, флоту, родному Кронштадту. Надо суметь их обнаружить первыми, надо вовремя предупредить своих.

Быстро светало. Но рассвет, как это часто бывает на Балтике, был коварным. Чем прозрачнее становилось небо, чем отчетливее проступала небесная синева, тем больше уплотнялась дымка, уменьшалась видимость.

"Горислава" легла на новый галс. Разбежавшаяся где-то на просторах случайная, особенно резвая волна плюнула в корабельную скулу, взметнулась вверх брызгами. Несколько брызг попали на мостик. Справа за кормой синеет Шепелевский маяк, за маяком размазанная в сумерках полоска острова Котлин.

- Эх, глянь-ка, что это? Вона, белое!..

Пашка вытянул руку вперед, перегнулся через поручень, непонятно, как не грохнулся на палубу. И тотчас испуганным, бабьим голосом завопил второй сигнальщик: - Торпеды! По левому борту!..

Командира, комиссара, военспецов будто швырнуло на одну сторону мостика. В светлой, как серебряная фольга, воде четко виднелась ровная полоса: черная у основания, где винты торпеды, белая, расходящаяся в стороны, дальше, где вырывались пузырьки сжатого воздуха, отработанного двигателем торпеды.

- Руль на борт!

"Горислава" на всем ходу качнулась, чуть не легла набок. След от торпеды протянулся мимо, стал удаляться.

- Включить прожектор! Носовое орудие к бою! - командовал Ведерников.

Прожектор мигнул, на мгновение погас и снова вспыхнул. Полубак "Гориславы" стал голубым, сверкающим. Спины артиллерийской прислуги тоже засветились голубым. А вода заискрилась, стала шероховатой, каждая мельчайшая рябинка роняла чернильно-черную тень.

- Выше луч!

Луч взметнулся. Яркое пятно побежало вдаль. Вокруг корабля словно сгустилась ночь.

Световое пятно прыгнуло и осветило виляющий след, пенистую тропинку. Прожекторист поправил луч. В бинокль стало видно небольшую моторку, похожую на обычную прогулочную лодчонку. Вот разве ход был, пожалуй, великоват для прогулки. Моторка спешила к финскому берегу, вот-вот войдет в территориальные воды, в зону иностранного государства.

- Носовое орудие, по уходящему катеру огонь!

Полыхнуло, стукнуло, ударило по барабанным перепонкам, будто откупорили огромную бутыль шампанского. Возле моторки, чуть впереди, встал высокий водяной призрак, покачнулся, рассыпался.

- Орудие!..

Моторка на мгновенье скрылась, пронизав пелену брызг, выскочила уже явно в финских водах. Федяшин кинулся вперед.

- Очумели - нарушать иностранный нейтралитет! Заряжающие дослали в ствол снаряд, щелкнули замком. Левый наводчик машинально нажал на свою педаль. Правый медлил.

Требовательно взревел ревун - сигнал к выстрелу. Орудие молчало. Еще раз металлическим басом взревел ревун.

- Запрещаю именем революционной дисциплины! Слышишь, Акулов!

Акулов - первый номер в орудийном расчете - слышал. А Ведерников потерял контроль над собой.

- Вы что?! Как вы смеете не подчиняться командиру? Кто здесь командует?!

Они стояли друг против друга бледные, злые, прыгающими губами произносили гневные, оскорбительные слова. Федяшин первый опомнился, схватил командира за руку повыше локтя, стиснул.

- Ты брось, не пыли! Далась тебе эта паршивая моторка! Надо не упустить подводную лодку! Торпеда с нее, а эта вертихвостка, может, нарочно отвлекала!

Ведерников с силой высвободил локоть, обжег комиссара бешеным взглядом.

- Подводная лодка, говорите? К черту! Вмешиваетесь без толку! . . Слагаю с себя командование кораблем! Действуйте сами!..

- А я тебя отстраняю от командования! Не позволю усложнять международную обстановку!

Ведерников вдруг сам схватил комиссара за рукав, дернул за собой. Они почти вбежали в рубку к штурманскому столу с приколотой картой. Затемненная молочная лампа струила на белую бумагу ровный, мирный свет. Ведерников ткнул в карту пальцем.

- Вот, поглядите! Здесь наше место, здесь маяк, вот сюда уходила моторка. Посмотрите на глубины и на расположение минных полей Ведь мы ходим по самому краю минного поля. Какая здесь может быть подводная лодка?! Ей либо подрываться, либо лезть на мель! Нет здесь никакой подводной лодки!

- А торпеда? - оторопело спросил Федяшин.

Стены в каюте комиссара дивизиона сторожевых кораблей Августа Яниса были отделаны деревянными панелями, но в овальных, похожих на медальоны рамочках вместо подобающих общему стилю убранства женских головок и мирных пейзажей торчали солдатские рожи - портреты Янисовых дружков, потом какая-то грязная рыбачья лайба и облупленный, двухэтажный домишко нерусского вида. И еще не гармонировало с убранством совсем уже старое одеяло, покрывавшее постель.