Карлис Озолс: Мемуары посланника

На это я ответил новой статьей «Привилегии большевизма – слабость мировой дипломатии». В ней очень наглядно, целым рядом убедительных примеров я доказывал правильность заголовка моей статьи и закончил так: «Европа начинает рисоваться в роли несчастной Маргариты, над которой Мефистофель забирает свою власть все больше и больше».

Когда потом я написал еще статью «Что Германия в Европе, то Япония в Азии» и уже тогда предвидел то, что происходит теперь, советская пресса по этому поводу разразилась такими ругательствами, что можно было только поражаться той близорукости международных политических вопросов, которой всегда неизлечимо хворал СССР.

На одном дипломатическом приеме в Риге я тогда сказал русскому полпреду А. Свидерскому, которого знал еще до войны:

– Алексей Иванович, передайте вашим в Москве, что у меня нет никакого желания с ними воевать. Но пусть они запомнят: на каждый выпад против меня в советской прессе я немедленно же отвечу статьей по какому-нибудь принципиальному важному для вас вопросу.

И что же? Москва оставила меня в покое. Я могу сказать, что большевики меня «подбили» и все же не «добили», морально не смогли уничтожить.

Так закончилась эта газетная война.

В моих воспоминаниях был бы пробел, если бы я не отметил, что и после Москвы, помимо московских газет, меня всячески старались скомпрометировать. Подробнее эти вопросы я освещу позднее, если моим воспоминаниям суждено будет выйти в более полном объеме. Пока же отмечу, в 1931 году, на другой день после моего приезда в Париж, я получил следующее письмо:

«Милостивый государь Карл Вильюмович,

От адмирала М.А. Кедрова я узнал, что Вы изъявили желание повидаться со мной и переговорить по некоторым вопросам, касающимся положения в Советской России.

Я буду очень рад с Вами встретиться. Может быть, Вы найдете возможность заехать ко мне в субботу в три часа.

Примите уверения в совершенном моем уважении.

Е. Миллер.

Генерал-лейтенант

Евгений Карлович Миллер,

6, rue du Renard, Paris IV,

Париж, 7 мая 1931 года».

Это письмо меня очень поразило. Я решил, что все это не так просто, где-то тут кроется желание меня скомпрометировать. Конечно, я был далек от мысли, что в этом плане участвует сам генерал. Однако подозревал, на основании наблюдений и опыта, что около генерала много людей не совсем надежных, если не сказать больше. Да, я был убежден в том, что через адмирала Кедрова действует его знакомый, который, в свою очередь, от кого-то проведал, что бывший латвийский посланник хочет встретиться с Миллером, и понял: тут орудовал некий агент ГПУ. Конечно, ни М.А. Кедров, ни Е.К. Миллер ничего плохого не могли даже предполагать. Но что произошло бы, если бы я принял приглашение генерала? Совершенно уверен, об этом немедленно стало бы известно в Риге. Наши газеты первыми написали бы об этом, тотчас «информацию» с радостью перепечатали бы советские органы, словом, поднялся бы шум на весь мир. Конечно, эти обличительные статьи имели бы самые громкие язвительные заголовки. В них рассказывалось бы о том, как бывший посланник Латвии, приехав в Париж, тотчас нанес визит белогвардейцу Миллеру и как эта «обнаглевшая шайка» теперь орудует против России. Естественно, могли бы задать вопрос, что именно я искал у генерала, и мое положение стало бы весьма неловким.

Сообразив все это, я ответил генералу:

«Глубокоуважаемый генерал.

Получил Ваше письмо, в котором Вы указываете, что узнали от адмирала Кедрова о моем желании повидаться с Вами для переговоров по некоторым вопросам о Советской России, и был немного удивлен, ибо не имел намерения тревожить Вас по этим вопросам и никому ничего не говорил.

Примите уверение в совершенном моем почтении и уважении».

Было неприятно посылать это письмо, не хотелось обижать генерала, однако я сделал это, движимый подозрениями.

Когда вечером ко мне в отель «Континенталь» пришел французский посол Эрбетт, я ему обо всем рассказал. Он одобрил мой поступок и познакомил с шефом французской секретной полиции, который случайно находился в этом же отеле. Тот высказался о моем несостоявшемся знакомстве с Миллером:

– Беда русских генералов в том, что они сами не знают, кто их настоящий друг, кто враг, кто агент.

Если бы Миллер, получив мое письмо, задумался, почему я так написал, возможно, стал бы более осторожным и не пал жертвой политического бандитизма, как это случилось с Кутеповым и многими другими. Простота, доверчивость, излишняя бесконтрольная вера в людей всегда были и будут плохими помощниками в политической борьбе.