Федор Раззаков - Девять женщин Андрея Миронова

В ту пору я и узнала о существовании Татьяны Егоровой. Андрей пригласил меня с моей подругой Аллой в гости. Он заехал за нами и повез на квартиру, где намерен был с нами развлекаться. Когда ехали по Арбату, какая-то женщина, стоявшая на ступеньках Театра имени Вахтангова, помахала ему рукой. (Как видим, детали у рассказывающих разнятся: по Мариной, в машине, кроме них, также не было никакого Игоря Кваши. – Ф.Р.). Андрей повернулся к нам и говорит: «Это моя знакомая – Татьяна. Вы не против, если я возьму ее тоже?» У него, видимо, разыгрался аппетит, распалилось творческое воображение по поводу предстоящей «премьеры». Мы не возражали.

В квартире мы пили вино, болтали… Неожиданно Андрей попросил Татьяну пройти с ним на кухню, и через несколько минут оттуда послышались звон разбиваемой посуды и дикие вопли:

– Пусть они убираются! Тебе меня и одной хватит!

Мы поняли, что дело приняло серьезный оборот, и тихо слиняли. Через несколько дней Андрей сказал, что на кухне он попросил Татьяну уйти, а она принялась кидать в него посуду и набросилась с кулаками…»

И вновь вернемся к тому скандальному вечеру. После ухода путан Миронов предложил Егоровой отправиться на квартиру его родителей на Петровку (те опять были на гастролях). И там между влюбленными произошло окончательное примирение. Причем в ванной. Когда Егорова мылась, туда вошел Миронов, взял мочалку и стал мыть девушку так бережно, будто ребенка. Затем завернул ее в махровое полотенце и отнес в комнату. А сам занял ее место под душем. Потом они ужинали на фарфоровых тарелках из коллекции Марии Мироновой. Поначалу Егорова отказалась есть из них – дескать, им же влетит! – но Миронов отмахнулся от нее как от назойливой мухи. Они, смеясь, пили шампанское и ели черную икру, густо намазывая ее на белый хлеб.

В ноябре родители Миронова снова уехали на гастроли (на этот раз по родной стране), и он на время их отсутствия перебрался из Волкова переулка на Петровку. Егорова переехала вместе с ним. Свои отношения они уже ни от кого не скрывали: ни в театре, ни от родителей Андрея. Кстати, незадолго до отъезда родителей Миронов познакомил Татьяну со своим отцом. Тот специально приехал к Театру сатиры, дождался когда там закончится репетиция «Дон Жуана» и встретил сына и его очередную пассию на улице. Егорова Менакеру понравилась с первого же взгляда. Хотя до этого он всегда отмечал дурной вкус своего сына по части женского пола. Вообще, в отличие от Марии Владимировны, Менакер был больше посвящен в амурные дела обоих своих сыновей и видел большинство их девиц. И редко кто из них производил на него достойное впечатление. За это оба сына удостоились от отца вполне характерного прозвища «говноулавливатели». Но в случае с Егоровой это прозвище оказалось неуместным. Прощаясь на углу Бульварного кольца, Менакер даже нежно потрепал Егорову за ушко и сказал сыну: «Посмотри, Андрей, какие у нее чудные ушки!»

На Петровке Егорова в тот раз прожила недолго. Как-то во время одной из репетиций в театр приехала знаменитая балерина Майя Плисецкая и увезла Андрея на своем роскошном «Ситроене» к себе домой. Увезла в гости, чтобы показать ему свои аппартаменты и подарить пластинку «Кармен-сюита» с музыкой своего мужа Родиона Щедрина (все знали, что Миронов меломан и держит дома богатую фонотеку). Поскольку этот отъезд происходил на глазах у Егоровой, она не смогла простить этого Миронову. И с этого момента вернулась к себе в Трубниковский. И как Андрей ни пытался ее уговорить вернуться, девушка была непреклонна. Понимая, что в такой ситуации Егорова ему неподконтрольна и при желании легко может отомстить (принять ухаживания какого-нибудь кавалера, которых подле нее всегда хватало), Миронов пускался на различные хитрости. Например, вечером он звонил ей домой и сообщал, что сегодня они едут развлекаться. Егоровой надо было срочно навести на себе марафет и ждать его приезда. Девушка так и делала. А Миронов, наглец, не приезжал. Это он делал специально: сам где-то веселился, а ее таким образом удерживал в четырех стенах.

Наступление 1967 года Миронов встретил в доме своих родителей на Петровке, 22. Гостей было несколько человек, но самыми почетными – Валентин Плучек и его жена Зинаида. На первый взгляд, их приглашение было неслучайным: хозяева таким образом устраивали своему сыну карьеру в театре. Но правдой было и другое: сам Плучек был глубоко заинтересован в артисте Миронове, потенциал которого открывал перед режиссером невообразимые горизонты для творческих экспериментов.