Борис Соколов - Гертруда Белл. Королева пустыни

В письме домой Гертруда также мельком упомянула и о первом секретаре посольства – статном молодом джентльмене 33 лет, замечательном наезднике и спортсмене, который, как кокетливо писала Гертруда родным, «опекает ее сверх меры». Это был Генри Кадоген, младший сын известного аристократа графа Кадогена. Он стал постоянным спутником Гертруды в ее вылазках. Пикники, балы, теннисные турниры, посещение базаров, соколиная охота, прогулки в горах – их везде видели вместе. Никто не сомневался, что они влюблены друг в друга.

Генри давно знал и любил Иран, помогал Гертруде совершенствоваться в фарси. Предложение руки и сердца он сделал ей в саду, среди фонтанов, кипарисов и роз. Гертруда, в полном соответствии с чопорными викторианскими традициями, запросила согласие родителей на помолвку. Она написала в Йоркшир длинное письмо. Почта между Персией и Англией тогда доставлялась долго. Неутешительный ответ пришел только 14 сентября 1892 года. Родители требовали ее немедленного возвращения. Кадоген не казался им перспективной кандидатурой в зятья. Чета Беллов сомневалась в возможностях его карьерного роста. Для миллионеров Белл Генри Кадоген был «всего лишь бедный чиновник, не способный прокормить будущую семью». Сомневались они и в глубине ее чувств к Генри, полагая, что здесь – лишь романтическая влюбленность, усиленная восточной экзотикой. В общем, «он был титулярный советник, она – генеральская дочь». Правда, не совсем генеральская: Хьюго Белл был не военным, а «капитаном промышленности», как тогда говорили.

Гертруда послушно собралась в дорогу. Последние дни они были неразлучны с Кадогеном и расстались в отчаянии. Уже в Англии родители поняли, как Гертруда любит Генри. Она была мрачной и оживлялась только, когда говорила о своем возлюбленном. Родители не устояли и дали согласие на помолвку и брак. Но вскоре оказалось, что уже поздно. Летом 1893 года Генри Кадоген умер от холеры, сгорев всего за несколько дней. Получив это трагическое известие, Гертруда впала в депрессию. Окружающий мир утратил для нее свою привлекательность. «Теперь, – с отчаянием писала она в дневнике, – наши совместные мечты о путешествиях по арабским землям никогда не осуществятся…» Чтобы утешиться и выйти из депрессии, Гертруда предприняла ряд путешествий по Европе. За пять лет она объездила почти весь континент. А еще в 1897–1898 годах совершила кругосветное путешествие. Ведь они с Генри так мечтали о совместных путешествиях, особенно по странам Востока. Но туда она попала лишь через шесть лет после смерти своего несчастного жениха.

Сначала, к 1896 году, Гертруда выучила арабский и внимательно проштудировала Коран. Ее первая командировка в Персию была запечатлена в «Персидских записках», опубликованных в 1894 году. Эта книга имела определенный успех и помогла ее автору выйти из депрессии, связанной со смертью возлюбленного. А заодно Гертруда перевела на английский «Диван» Хафиза. На Восток же она отправилась только зимой 1899 года, когда предприняла путешествие в Иерусалим. Там Гертруда в 1899–1900 годах изучала арабский язык, а также исследовала арабские археологические раскопки. А в марте 1900 года ее небольшой караван уже двинулся вглубь Аравии. Мисс Белл отважно восседала на горячем арабском скакуне, а за ней следовал караван верблюдов. Теперь Гертруде пришлось пересесть с привычного дамского седла в мужское седло, для чего она сама изобрела оригинальную широкую юбку-брюки. Она говорила со всеми, кого встречала: с торговцами, паломниками, бедуинами. Женщина, свободно владеющая арабским и на память цитирующая суры Корана и бейты Хафиза, вызывала уважение у встречных бедуинов. Ей помогали и торговцы, и паломники, направляющиеся в Мекку. Их тоже покорили ее свободное владение арабским и знание местных обычаев. Перед Гертрудой открылись пологи в шатров бедуинских шейхов. Гертруду прозвали «покорительницей песков». Ей удалось завязать дружеские отношения со многими шейхами арабских племен.

Как писал русский историк А. Адамов в 1912 году в книге «Ирак Арабский», «арабы сами себя делят на «ахль-эль-бейт» и «ахль-эль-хэйт», то есть на обитателей палатки или кочевников и на застенных жителей или оседлых. Кочевой араб пустыни или бедауи (производное от «бадийэ», что значит «пустыня», и превратившееся у европейцев под влиянием испорченного произношения в «бедуина») сохранил в первоначальной чистоте и неприкосновенности старозаветные арабские нравы и обычаи, так что быт его в современную нам эпоху мало чем отличается от жизни его предков во времена библейские. Между тем оседлый араб под влиянием лучших условий жизни и цивилизации отказался уже от многих привычек прежней кочевой жизни и в известной степени утратил характерные особенности своей расы, посему он мало похож на своего прототипа – бедуина. Бедуины являются доныне преобладающим элементом среди арабского населения Ирака, ввиду чего в этнографическом описании Бассорского вилайета этим «сынам пустыни» надлежит отвести первое место, и их бытом заняться более обстоятельно. Бедуины при высоком росте и стройном телосложении отличаются обыкновенно сильной сухощавостью, несмотря на широкие кости и развитую мускулатуру. Дородность среди них – явление настолько редкое, что считается уродством и преследуется насмешками. Густые, длинные волосы, обыкновенно черные и изредка русые или рыжие, заплетены в несколько кос, свисающих по обеим сторонам лица, что вместе с длинной, хотя и редкой бородой, широким покроем ниспадающей до ног одежды и спокойной величавостью придают бедуину вид библейского патриарха. Глаза у них большей частью темно-карие, почти черные, редко голубые, взгляд проницательный и испытующий, выражение лица строгое, решительное, с сильной примесью лукавства. В общем, бедуины отличаются безусловно красивою наружностью, но быстро стареют, и уже к 30 годам всякий из них может считать свою молодость давно прошедшей. К этому времени глаза у них окружены глубокими морщинами вследствие необходимости постоянно щуриться, защищая зрение от ярких лучей солнца; щеки впали, а цвет лица под влиянием того же беспощадного солнца принял темно-коричневый оттенок. Годам к 40–45 борода у них окончательно седеет, и в 55 лет бедуин выглядит настоящим стариком, хотя и сохраняет, обыкновенно до конца жизни, подвижность и стройный, прямой стан. Одежда бедуина проста до крайности и состоит из длинной, доходящей до пят рубахи по преимуществу белого цвета, поверх которой зажиточные люди, как исключение, надевают полосатый халат туркменского покроя; для защиты от холода и непогоды сыны пустыни набрасывают на плечи «абу» или шерстяной плащ, который во время сна служит им вместо одеяла. О шароварах, как стесняющих свободу движений, нет и помину; ноги босы или иногда в сандалиях; голова прикрыта бумажным или шелковым платком, сложенным треугольником, основание которого обрамляет лицо, две стороны падают на плечи, а вершина – на спину. Такой платок или «кеффиэ» придерживается на голове «ага-лем», то есть длинным жгутом из верблюжьей шерсти, дважды обмотанным вокруг макушки. Кожаный самодельный пояс часто перехватывает поверх рубахи стан бедуина и дополняет его одеяние. У городских арабов халат и шаровары составляют необходимую принадлежность костюма, причем даже пиджаки европейского покроя в большом употреблении у них в качестве верхнего зимнего платья. Оружие, с которым чистый бедуин почти никогда не расстается, составляет столь необходимое дополнение к внешнему облику, что без него представление о наружности сына пустыни было бы далеко неполным. Страсть к современному европейскому оружию так велика у бедуина, что он охотно будет терпеть лишения и откажет себе во многом, лишь бы обзавестись хорошей винтовкой или карабином Мартини, которые через Маскат и Ковайт в большом количестве ввозятся в Аравию. Если еще в начале половины XIX столетия редкие европейские путешественники, проникавшие вглубь Аравийского полуострова, отмечали, как необычное явление, присутствие кремневых ружей у бедуинов, то ныне подобное оружие даже в пустыне считается устаревшим и утратившим половину прежней стоимости.