Иван Малютин - Незабываемые встречи

Несколько лет подряд (1914—1916) проездом из Томска на Алтай Григорий Николаевич Потанин останавливался на перепутье в Барнауле у родственников своей второй жены, сибирской поэтессы, Марии Георгиевны Васильевой.

Низенький, близорукий, с бородкой, с изжелта-серыми, какого-то пепельного цвета волосами, с высоким лбом и густыми бурыми бровями над металлическими дугами очков, он был еще очень подвижным для своих 75 лет.

Помню, как однажды я пришел к Григорию Николаевичу по его приглашению. Он в каждый приезд в Барнаул присылал за мной, ибо очень любил поговорить о книгах, а я тогда заведовал библиотекой в Народном доме. При встрече со мной он спрашивал, какие новые книги вышли в свет и какие из них получены библиотекой. Его особенно интересовали книги по этнографии, фольклору и художественной литературе.

Из книг, которых еще не читал, он просил меня составить библиотечку и брал ее с собой на Алтай. Такого страстного читателя и любителя книг я не знал. Потанин был не только книголюб, но и большой знаток литературы.

Возвращаясь месяца через два-три в Барнаул, он опять приглашал меня к себе, возвращал книги и давал о них подробные отзывы.

Его ежедневно навещали несколько барнаульских старых друзей. Он рассказывал им о своей жизни и путешествиях по Китаю, Тибету, озеру Зайсан и т. д. И когда по ходу повествования ему невольно приходилось упоминать имя Александры Викторовны, голос его заметно обрывался; он переживал глубокую боль, тоску и несколько времени сидел молча, задумавшись, с глазами, влажными от слез. Нам было тяжело смотреть на его душевное горе. В его воображении, вероятно, вставал образ замечательной женщины, о которой все мы, сидевшие за его столом, знали много хорошего.

Сохранились яркие воспоминания современников о А. В. Потаниной. Николай Михайлович Ядринцев, с которым дружил Григорий Николаевич многие годы, вспоминая о встречах его с Александрой Викторовной, писал о том, какое впечатление произвела она на Потанина, человека замкнутого от природы.

«Какие потоки света хлынули на него тогда. Какими цветами радуги заиграло его воображение, какое идеальное настроение сказалось в его духе, какой полет получила мысль, сколько явилось новых планов, какой энергией дышала его сильная натура! Я заочно преклонился перед этой женщиной, которая оценила ум и сердце моего друга, не задаваясь мыслью и не справляясь подобно другим женщинам о том, сумеет ли он обеспечить ее будущность. Это была скромная, застенчивая женщина, худая блондинка с подстриженными волосами и тонким певучим голосом.

Она одевалась очень просто, но у нее было лицо серьезной интеллигентной женщины.

В обществе она была молчалива, но отличалась тонкой наблюдательностью — качество, оказавшееся впоследствии весьма ценным для путешественницы. Ее мнения и суждения были сдержанны, но метки и отличались тонким остроумием. Она делала весьма удачные характеристики и определяла людей сразу. Она разделяла все планы и стремления Григория Николаевича и участвовала в его духовной жизни»

Спустя некоторое время после глубокого раздумья Григория Николаевича, мы просили его рассказать что-нибудь из своей жизни.

Подумав немного, он рассказал о своем бегстве из Петербурга после студенческих беспорядков. Часа два он рассказывал эту историю. Как он тогда со скудными грошами в кармане, без документов, удостоверяющих его студенчество, пробирался в Сибирь на родину, в станицу Ямышевскую на Иртыше. Маршрут был намечен через Самарскую и Оренбургскую губернии. В каком-то полустуденческом костюме, не заходя в комнату, не успев переодеться, убежал из города, чтобы не попасть в руки полиции.

И так с пустыми руками, без багажа, где пешком, где на поезде, покупая билет до какой-нибудь ближайшей станции, ехал он все дальше и дальше. Наконец, Потанин добрался до Волги.

— Мне казалось, — говорил он, — что каждый знает о моем нелегальном положении. И особенно я боялся жандармов. Они наводили на меня особенный страх. Невольно думалось, что вот он знает меня, следит за мной, и не приглашает, куда следует, только потому, что еще не пришла минута лишить меня свободы.

Очень осторожно приходилось отвечать на такой вопрос: «Откуда, молодой человек, пробираетесь и куда путь держите?».

И вот однажды я пробрался на верхнюю палубу парохода. Я сидел в глубокой задумчивости на свободной лавочке, размышляя о том, где лучше сойти с парохода: в Самаре или в Саратове, — как вдруг услышал шаги гуляющего в ночное время на палубе человека в военной форме. «Уж не следит ли он за мной?» — невольно подумал я. Два раза прошел этот человек мимо меня, в третий раз подошел ко мне, постоял, посмотрел на меня и сел рядом на скамейку. Меня сразу охватила дрожь.